— В этом мире, мистер Макензи, много жалких сукиных сынов, и, если бы это было в моих силах, я держала бы их подальше от Сэмми. Он не заслуживает их оскорблений. Они видят только то, что он не идеален, и от этого им становится не по себе. Я думаю, гораздо труднее заглянуть глубже и понять, что он намного совершеннее, чем остальные. Он не обижает других, не лжет, у него нет ненависти и зависти. Все, чего ему хочется, это чтобы его любили таким, какой он есть, и не осуждали за то, что он не может быть другим.
Внезапно голос Джуд дрогнул от эмоций, теснившихся в ее сердце, и от возмущения всеми этими несправедливостями у нее на глаза навернулись непрошеные слезы. Пытаясь утаить их от Долтона, она тяжело сглотнула и протянула руку, чтобы стереть со щек влагу, но его рука потянулась следом, и кончики пальцев скользнули по следам, оставленным слезами.
И прежде чем Джуд успела свыкнуться с пугающим ощущением от его прикосновения, Долтон поцеловал ее.
Джуд казалось, что прошло бесконечно много времени, прежде чем что-то смогло вывести ее из ошеломленного состояния.
К тому времени Долтон уже успел полностью завладеть ее расслабленными, приоткрытыми губами и скользил языком вдоль нежной выпуклой складки, а затем втянул в себя вырвавшийся у Джуд тихий, низкий стон. Джуд не отвечала на его поцелуй, но по тому, как от кончиков пальцев по ее телу поднималась дрожь, Долтон заключил, что причина этого — отсутствие опыта, а не какое-то настоящее возражение. Поэтому, притянув ее вплотную к себе, он изучал все, что можно, в этом прижавшемся к нему теле, и то, что он узнавал, ему нравилось. Затем губы Джуд робко шевельнулись, и Долтон ощутил вкус, напомнивший ему первый теплый весенний дождь, такой свежий и чистый, смывавший все, что было до него, а потом оказалось, что он сам дрожит с головы до пят.
Осознание окружающего мира грубым ударом вторглось в мечтание Джуд. Прижавшись друг к другу и слившись губами, она и Долтон стояли прямо посреди ее переднего двора, и ни время, ни место не соответствовали той картине, которую она рисовала себе для своего первого урока любви. Макензи был опасным незнакомцем, совершенно не тем учителем, которого она представляла во всех своих девичьих фантазиях, но в его объятиях она безвольно расслабилась, и ненадолго, всего на короткую восхитительную долю мгновения, представила, что он мужчина ее мечты. Но ее ожидала реальность, и по возвращении из рая она осталась незащищенной перед эмоциями, проносившимися сквозь нее, как порывы летнего ветра. Ощущение было головокружительным, но, придя в себя, Джуд внезапно испугалась того, чего желала, и вырвалась из рук Долтона, словно собиралась спастись бегством от всего, что угрожало ее миру.