— Ты плачешь, — с удивлением сказал Марк. Протянул руку и осторожно, кончиками пальцев, стер влагу с ее щеки. — Нет, ты и в самом деле плачешь. — В его голосе была странная смесь тревоги и любопытства. — Пожалуй, я все-таки перечитаю эти стихи как-нибудь на досуге…
— Хорошо. Читай, — Эрле улыбнулась сквозь слезы. — Жаль только, что их так никто никогда не увидит…
— Ну почему же, — возразил Марк. — Можно напечатать книгу, и тогда их увидят все — по крайней мере, в Раннице.
Эрле поежилась, вспомнив суконную куртку Себастьяна.
— У него вряд ли есть на это деньги, — проговорила она.
— У меня есть, — отрезал Марк. — И я даже дам их, если…
— Если что? — спросила она тихо.
— Если одновременно с этим будет напечатана книга с твоими стихами.
— С моими? — ее голос стал тонким и слабым. — Но… но ведь…
— Что? — переспросил он. Его глаза были такими внимательными и холодными, что ей захотелось как-нибудь увернуться от этого взгляда.
— Нет, ничего, — отказалась она, чувствуя себя последней дурой.
— Тебе не обязательно решать прямо сейчас, — напомнил он. — Если хочешь, можешь подумать. Кстати, Себастьян уже согласен.
— Нет, — молвила она быстро. — Я уже все решила, мне не надо времени. Я тоже согласна.
— Да? — Марк улыбнулся. — В самом деле? Вот и хорошо.
Эрле слабо кивнула, внезапно поежившись, как от порыва северного ветра. Марк ничего не заметил.
…На следующий день за Марком приехал человек, назвавшийся господином Бойме — невысокий, лысоватый, с узким подбородком и кустистыми бровями, облаченный в мышиного цвета сюртук. Марка срочно вызывали в столицу и дали всего один день на сборы. Господин Бойме остался у них обедать, попытался было заговорить о политике, но хозяин решительно оборвал его, сказав, что в его доме о делах говорить не принято. Тогда гость, покривившись, неохотно сменил тему, обратил внимание на Эрле и шутливо спросил, не опасается ли муж оставлять одну столь молодую и красивую жену и не страдает ли она от его ревности. Эрле насмешливо отвечала, что нет, не страдает, а наслаждается, а Марк сообщил гордым назидательным тоном, что он долго думал и решил: ревность — это очень невыгодно и дурно, потому что если жену ревновать, она может на это обидеться, а человек не должен обижать свою жену, он должен о ней заботиться. Ведь если о ней не заботиться — она может заболеть, и это неизбежно скажется на качестве работы их обоих. Что будет ужасно. Эрле фыркнула в салфетку, ошеломленный гость не знал, что и думать, а ничего не подозревающий Марк обвел всех довольным взглядом и еще раз повторил, что ревность — это очень, очень, очень глупо — видимо, для того, чтобы все покрепче усвоили.