Садовница (Аномалия) - страница 59

Вечером, когда супруги остались одни, Эрле, поколебавшись, предупредила мужа, чтобы тот был поосторожнее с господином Бойме. Марк задумчиво ответил — спасибо, он и раньше уже подозревал, что его пытаются подсидеть… А потом еще добавил, что на месте господина Бойме он, Марк, возможно тоже так поступил бы, но все равно это еще не причина. И взглянул на жену осуждающе.

На следующее утро Марк уехал.


Вот уже второй день Эрле мучилась неразрешимым философским вопросом: может ли почтенная замужняя дама позволить себе развлечься так же беззаботно, как если бы она не была ни почтенной, ни замужней? Наконец, решила, что может — в том случае, если супруг помянутой дамы опять отбыл неизвестно куда неизвестно на сколько — и, переодевшись в вещи, которые носила еще до замужества (льняная рубаха, синяя юбка-"колокол", деревянные башмаки и любимые бусы из каштанов), отправилась бродить по городу, притворившись, что не замечает ошарашенно-понимающих взглядов прислуги.

Она подарила себе праздник, позволила на день отрешиться от всех забот и тяжелых мыслей — Агнесса, и Карл, и Себастьян с его книгой остались где-то там, за спиной, а она снова была Эрле, и вокруг снова было лето, и гостеприимная Ранница снова распахивала ей свои улицы, и она легко шла по мостовой, и земля незаметно уходила из-под ног — а с неба сияло солнце, пахло пылью и солнечными улицами — и словно не было этих двух лет, а Марк появился в ее жизни только вчера.

Улица вывела ее на людную площадь. В жарком тягучем летнем воздухе далеко разносился пронзительный голос: "А вот! А вот! А вот!" Эрле не удивилась — разве в такой день могло быть иначе? — шагнула, мягко вклинилась между двумя бородатыми неуклюжими мужчинами, по виду — братьями… руки у обоих загрубевшие, мускулистые — кузнецы, что ли? — и из деревенских, а не городских: вон как на кукольника таращатся, только что рты не пораскрывали… Ну ничего себе! и кто только додумался кузнечному ремеслу их выучить, ведь один из них — явно плотник, вон какая полоса бордового, а второй — так и вовсе музыкант: в ауре преобладают бледно-голубые оттенки замерзшего зимнего неба. Ничего, распустятся ваши таланты, никуда не денутся — и вырастут, и расцветут, радуя мир невиданными еще переливами красок…

Эрле отступила назад, выбралась из толпы, огляделась по сторонам — вон пирожник, купить, что ли, по старой памяти? — возьму два: с капустой и мясом… Подошла к торговцу — синяя рубаха, лоток на шее — сияя улыбкой такой нежной и волшебной, что если бы она потребовала — наверное, отдал бы весь товар даром. Но не успела она попросить пирожок, как над ухом забубнил охрипший монотонный голос: