– Тогда почему я, Дженни?
– Я десятки раз спрашивала себя об этом. Думаю, что теперь знаю ответ. Это судьба, Рико. Ты появился в самый опасный момент моей жизни, прискакал на коне и подхватил на руки. Для меня, Рико, ты бесстрашный рыцарь Круглого стола, король Артур, царь Леонид из Фермопил, Джордж Вашингтон, перешедший Делавэр, или неистовый Патрик Генри, воскликнувший: «Дайте мне свободу или дайте умереть!»
Она нежно провела ладонью по его щеке.
– Ты мой герой, мой Дэниел Бун, Рико, – прошептала Дженни. – Разве ты этого еще не понял?
– Принцесса, во мне нет ничего особенного. Ты видишь настоящих героев часто. Это кавалеристы, которые надевают форму и скачут в погоню за совершившими налет индейцами. Или шериф, который обезоруживает преступника. Или поселенец с женой, который растит наследника в дикой пустоши. И я такой же, как все. Никто не рождается героем. Героями люди становятся тогда, когда принимают важные решения или справляются с чрезвычайными ситуациями. И что бы нам ни предстояло – пережить опасность или сделать выбор, – нам нужна храбрость, потому что мы ставим на кон одно и то же – свою жизнь.
– Мне это напоминает строчки, которые однажды прочитала, – сказала Дженни.
Трус умирает много раз до смерти.
А храбрый смерть один лишь раз вкушает!
Из всех чудес всего необъяснимей
Мне кажется людское чувство страха.
– Хотя все знают – неизбежна смерть и в срок придет[3], – закончил за нее цитату Рико.
– Ты знаешь Шекспира? – удивилась Дженни.
– «Юлия Цезаря» знаю. Мудрость этих строк невозможно забыть.
Дженни вздохнула и положила голову ему на грудь. Он обнял ее. Так они и лежали в тишине еще долгое время. Об этом чувстве удовлетворения, которое она испытывала теперь, Дженни мечтала с момента его возвращения.
– Одно дело говорить, другое – делать. Когда ты или один из тех, о ком ты упомянул, действительно оказывались в ситуации, от которой зависела жизнь, разве не было страха смерти?
– Не могу отвечать за всех, Дженни. Но если бы у меня была семья – жена и дети, то я бы боялся умереть. Я верю в Господа, Дженни, но как, приветствуя вечную жизнь, не бояться за семью, которую оставляешь?
– А разве человек думает о вечной жизни перед лицом смерти?
– А о чем ты думала, когда твоя жизнь зависела от Слаттера?
– Я знала, что он собирается меня убить, но он был до такой степени омерзителен, что мне было не до мыс лей о вечности.
– И ты бросила ему вызов, вместо того чтобы трепе тать от страха. Это храбрость, принцесса.
– Скорее это была злость.
– Но, согласись, в день свадьбы имеет смысл думать о чем-то более веселом, – лукаво заметил Рико.