Их взгляды встретились — подушка выпала из рук Мередит. Губы у него шевельнулись, глаза раскрылись еще шире. А потом потемнели, не от удивления, но от того же желания, которого она так боялась. Особенно сейчас, в его спальне, у его кровати.
И у нее не было правдоподобного объяснения, почему она здесь.
— Мередит? — Голос Тристана заставил ее вздрогнуть. Это прозвучало как вопрос, но также как ласка. От звука его голоса по спине у нее пробежали мурашки. Она сжала кулачки, как если бы ее тело сопротивлялосьвызываемым им чувствам.
Не получив ответа, Тристан нерешительно шагнул к ней. Дверь он оставил открытой, свет из коридора освещал комнату и служил защитой для Мередит. Пока дверь остается открытой, невозможно зайти далеко.
— Почему?.. — Он вскинул голову. — Почему вы здесь?
Мередит с трудом сглотнула, лихорадочно обдумывая ответ. Что она могла сказать? Что пришла в поисках обличающих его улик, но теперь должна уйти? О да, это было бы просто великолепно.
Притворяться, что она заблудилась в доме, бесполезно. Комнаты хозяев находились не в том крыле особняка, где комнаты гостей. Нужно быть полной идиоткой, чтобы, бесцельно бродя по этой части дома, оказаться в чьей-то спальне.
Не говоря уже о том, что это не объясняет, почему он застал ее с подушкой в руках.
Мередит вздохнула. Существовала только одна причина, которая могла показаться правдивой. Это было самое опасное объяснение из всех, потому что оно вынуждало ее сказать чистую правду:
— Между нами что-то происходит, Тристан.
Голос ее дрожал. Произнести эти слова было невероятно трудно. Мередит ненавидела себя за то, что использовала настоящие чувства, которые испытывала к нему, против него, в интересах проводимого ею расследования. Это обесценивало чувства, запрятанные в сердце. Она никогда не думала, что унизится до такого способа служения своей стране.
Тристан смотрел на нее, и его лицо было непроницаемым. Сердце у нее стучало.
— Умоляю, скажите, что не только я испытываю эти чувства, — прошептала Мередит, и на этот раз ее слова не имели никакого отношения к заданию. Ей необходимо было знать, правильно ли она поняла его намерения, его поцелуй. Она не вынесет, если он снова оттолкнет ее, как годы назад.
— Не только вы, — прошептал он. Голос его стал хриплым от желания.
Это было огромное облегчение, от которого колени у Мередит сделались ватными. Она ненавидела себя за это. Зато, что человек, подозреваемый в предательстве, приобрел такую власть над ней.
Мередит тяжело вздохнула. То, что она собиралась сказать дальше, было самым опасным признанием из всех. Она только надеялась, что после того, как скажет это, сможет контролировать то, что будет происходить потом.