— Подождем, пока не утрясутся кое-какие мои дела, — решительно отрезал Барли. — И тогда ты получишь два.
— Одно колье от Булгари в руках лучше, чем два в перспективе, — возразила Дорис. — Мне бы очень хотелось получить одно сейчас, а второе купим позже. Кто знает, что произойдет через шесть месяцев? Ты можешь меня разлюбить.
— Никогда! — Он даже помыслить об этом не мог.
— Мое шоу может прогореть. Может случиться дворцовый переворот. Помнишь, как было с Ванессой Фельтц?
— Ты — королева рейтингов и королева моего сердца. Никто не посмеет.
— Не все так гладко. Мое платье должно было уйти больше чем за три тысячи фунтов. Просто людям уже наплевать. Они отворачиваются от меня. Все идет наперекосяк. На нашу кровать рухнул потолок. Случись это на час раньше, мы бы погибли. Мы вознесли до небес «Мамашу Гренделя», новый мюзикл, вызвавший фурор, а теперь вот театр закрывается, и кем я при этом выгляжу? Долбаной идиоткой, не имеющей представления о вкусах публики. А если Ванда Азим не получит Букеровскую премию за «Сестру К.», то мое имя смешают с грязью. Мы действительно раскрутили этот роман, а он, по правде говоря, не так уж и хорош. Достоевский написал бы куда лучше. У меня пропадает чутье, дорогой, сказка рано или поздно кончается.
Дорис сидела на кровати и дрожала, охваченная паникой. Барли уже заметил, что иногда с ней такое случается. На публике она всегда держалась весьма уверенно и решительно, и только он, ее супруг, человек, делящий с ней постель, знал, с чем ей приходится сталкиваться, понимал всю напряженность ее работы.
— Получить три тысячи фунтов за платье, которое обошлось за час до того всего в шестьсот, — не такой уж плохой бизнес, — утешил он ее. — Прибыль пятьсот процентов. Подумай об этом, Дорис. И лишь из-за того, что оно касалось твоего тела.
Называемые им цифры обычно были более-менее понятными и весьма убедительными во время переговоров, хотя и не всегда точными.
— За портрет этой коровы леди Джулиет отдали как минимум в двадцать раз больше, чем он стоит на самом деле, а она ведь ничтожество! Я знаю, сколько они заплатили художнику. Я должна была получить больше.
— По крайней мере, платье не приобрела моя бывшая. Тебе бы это вряд ли понравилось.
— А она могла, — ужаснулась Дорис. — Раз она может позволить себе покупать картины на благотворительных аукционах, значит, ты платишь ей слишком большие алименты. Я хочу, чтобы ты отправился в суд и урезал их.
Он попытался лаской снять ее напряжение, заставить ее улыбнуться, но она оставалась натянутой как струна и лишь мотала головой из стороны в сторону. Прошлым вечером она приняла дозу кокаина. Чуть-чуть, сказала она, для куража перед шоу. Она никогда не принимает его, чтобы развлечься, только для работы. Но откуда ему знать, что такое чуть-чуть и что такое много? Барли ничего не понимал в наркотиках. Ему ясная голова нужна была все время.