– Вам сказали, что в доме Луганского был поджог?
– Да, об этом писали, – ответила Татьяна.
– Дело в том, что исчез сторож, который у них работал и жил в сторожке. И исчезла младшая дочь Луганского, четырех лет. Нянька, то бишь гувернантка по-ихнему, не успела дойти до дома, увидела дым и стала звонить. Сторож и нянька сейчас под подозрением. Сторожа и девочку не нашли, а нянька уже воет в предвариловке. У нее такая легенда. Хозяйка в тот день попросила ее приехать чуть раньше. Пока она добралась, – знаете же, пробки, – Луганская уже уехала. Но хозяйка и няня по мобильнику объяснились, что той делать. Так как у няни был ключ, то проблем не было. И она говорит, что, когда подошла, дом уже горел. Она, мол, уписалась от страха и вызвала пожарных. Она была уверена, что пожар потушат и с девочкой не успеет ничего случиться. Горел второй этаж, а детская была внизу. К тому же еще в доме оставался сторож, который очень хорошо относился к девочке. Хозяйка так и сказала: «Никифор вас подстрахует, если вы припозднитесь». Но ни его следов, ни следов девочки не нашли. Следов – я имею в виду смерти... Я не мог быть участником поджога, потому что как раз тогда ехал на конкурс красавиц, мы с Луганским подъехали практически одновременно. А следователям очень хочется взрыв машины и поджог свести в одно дело. И в этом есть логика. К примеру, все это – страшная месть Луганскому. У него было достаточно недоброжелателей. Но я допускаю, что могут быть и две причины. Убийство претендентки на корону из зависти, ревности или чего там еще и ограбление с поджогом. Идет дознание, что сгорело и что пропало. Дом не сгорел, только крыша, так что сыск рыщет... Вот я и выпал из колоды, поскольку ехал в машине с шофером, да еще и с приятелем. Чист как стеклышко.
Татьяна щелкнула мобильником. Дома никого не было.
– Идемте, условно освобожденный, я напою вас чаем.
Когда в советской малометражке мужчина и женщина раздеваются в коридорчике, грех нетерпеливо стоит рядом. В какую-то секунду Татьяна оказалась под его поднятыми руками. И эти руки как-то естественно сомкнулись за ее плечами, а она так же естественно сунула лицо ему под мышку и поняла, что это ее дом, ее прибежище, ее покой. И не было никакого чая, и все было не как у людей, а как у богов, знающих все наперед и не ведающих стыда.
Она сказала, что у нее взрослая дочь, что друга дочери зовут Тим-Укроп, он сказал, что у него, кроме дочери, неудачливой конкурсантки, еще и шестилетний сын, ходит в подготовительный класс и не любит свою учительницу. «Папа, у нее попа как два глобуса, и между ними застревает юбка. Так противно и смешно тоже».