Майор пообедал вместе с Володей Городовиковым, затем у Горыниных, но отказываться счел неуместным. И потому, что нигде беседа не течет так откровенно, как за столом, и потому, что ни у кого нельзя было так вкусно поесть, как у Василя и Сони.
Они направились к входу в ангар бывших железнодорожных мастерских.
Корпус мастерских строился так, чтобы в него не только свободно входили паровозы, но и дым из их труб не стлался по полу, мешая работать, а уходил к высокому потолку.
В сумрачную глубину бесконечного помещения уходили поставленные друг на друга картонные коробки с яркими надписями латинскими буквами. В русском переводе они означали: «Оригинальный яблочный кальвадос. Произведено во Франции».
Вдоль всей длины одной из стен на металлических колоннах располагалась внутренняя пристройка. На ее металлическом полу размещалось длинное помещение, разгороженное на отдельные комнаты. Каждая комната имела собственную дверь. Они выходили на общую галерею, тянущуюся вдоль всей пристройки. Большинство дверей были открыты, обнажая за собой жилые комнаты с кроватями, коврами и кухонной утварью.
На этой галерее, словно на узкой улочке южного городка, кипела жизнь. За низком столиком трое стариков с обликом библейских патриархов ожесточенно бросали перед собой игральные карты. Две цыганки резали на маленьком столике овощи и о чем-то оживленно судачили, то и дело приближая горбатые носы на расстояние диаметра спички. Опершись на перила, загорелый молодой паренек и рыжеволосая девушка смотрели то ли вниз, то ли в себя. И мимо всех носились трое черноголовых мальчишек и совсем маленькая русоволосая девчонка в белом платьице и с красным бантом в волосах.
Из-за стены картонных коробок вышел высокий худощавый мужчина и обратился к Штирбе:
– Дядьку Василэ, а я до вас!
– Чего ж тоби, хлопче? – остановился барон.
– Так и шо робыть с той ракией со сливами?
– А шо тоби с ней надо робыть?
– Отправлять до Барнаулу, чи нет?
– А хлопчики с Барнаула долг вернули?
– Та, ни! Но еще утречком звонили по мобиле, клянуться-божутся на той недельке все зараз вернуть… Так как, дядько Василэ?
Цыганский барон провел ладонью по черной с сединой бороде.
– А чего ты, Михелэ, телегу поперед лошади запрягаешь? Хлеб за брюхом не ходит! Вернут долг, тогда и отправляй! А то с тобой, как с тем добрым хозяином будэ, что во время праздника все хозяйство нищим роздал, а потом жалкует во весь голос – люди добрые, мамалыгу сварить не из чего!
– Да, я и сам так думал, дядько Василэ… Боялся, вы до Барнаула отправлять велите…
– Кому ж я отец – вам или тем байстрюкам с Барнаула, а?