– Скажешь тоже! – мгновенно возмутился Ефим. – Я к тебе, как к старой знакомой пришел! Навестить. Узнать, как дела… Я ж сюда в отпуск приехал. К Володе Городовикову… А, Сабаталин – это так… К слову пришлось…
Тамара молчала.
– Тома, ты что раскисла-то?… Не бери в голову… И не такое в жизни бывает… Встретишь еще подходящего человека… Что, на Сабаталине свет клином сошелся?.. – накрыл своей лапой игрушечную Тамарину ладошку майор Мимикьянов.
– Ой, Фима, какая я невезучая!.. Вот думала, наконец, судьба пришла… Мужик настоящий попался… А он!.. И как все вышло… – тонким пальцем сняла со щеки стеклянную слезинку колдунья.
На станции загудел локомотив. Коварный, он манил за собой на другой край земли. Но, на самом деле, никого не собирался брать с собой.
– Слушай, Фима, а помнишь, как мы с тобой на башне слабых токов сидели? – сквозь набегающие слезы улыбнулась ясновидящая Тамара. – Какой-то праздник был… Или восьмое марта или юбилей, что ли, у Федоровского… Все в большом зале скучали, а мы с тобой убежали… Темно уже было… Луна в окно светила… Помнишь?
– Помню. – отозвался майор.
14. На башне излучающих приборов
Они сидели с Тамарой под металлической лестницей.
Лестница вела на башню, где помещался полигон излучающих приборов.
Пространство освещала заглядывающая в высокое решетчатое окно луна и маленькая синяя лампочка над дверью, ведущей в помещение башни. Уютно пахло старым деревом и канифолью. Как только они устроились на специально поставленной в укромном месте скамейке, сразу поняли, что не только они сбежали с торжественного собрания. В темной нише, слева от окна тоже кто-то был.
– …И вот тогда я закидываю удилище… – услышали они голос коменданта институтского здания Владимира Ивановича Городовикова, – и вытаскиваю…
Голос коменданта перешел на шепот, и слова перестали быть различимы.
– Ой, вы как скажете, Владимир Иванович! – раздался не менее знакомый голос буфетчицы институтской столовой Али Тиц. Он был переполнен стеклянными переливами, употребляемыми женщинами в тех случаях, когда они очень хотят понравиться.
– Слушай дальше! – продолжал Городовиков. – Я снова закидываю удилище и вытаскиваю… – голос снова упал до шепота.
– Ой, ну не правда! – раздался приглушенный Алин смех. – Не может быть! Вы, Владимир Иванович, все придумываете!
– Точно тебе говорю! Но это еще не все! Я в третий раз закидываю удилище и вытаскиваю…
В этот момент на верхней площадке лестницы громко заскрипела и медленно отворилась тяжелая, обитая свинцовыми листами дверь, ведущая внутрь башни. Соседняя парочка примолкла.