Все были изумлены, и к нему явилось много эллинов, в том числе и философ Анаксарх со своими последователями. Узнав, почему царь не прибыл в Вавилон, они пустили в ход все философские рассуждения и настолько переубедили царя, что он преисполнился презрения ко всякой мистике, особенно же той, которую так ценили халдеи.
Поэтому царь, словно исцеленный философскими рассуждениями от душевной раны, двинулся с войском в Вавилон.
Были у Александра и подозрения, что халдеи пытаются извлечь собственную выгоду, а не выражают волю божества. И все же страх его не оставлял, царь старался следовать рекомендациям жрецов. Последние смирились, что Александр войдет в Вавилон и напоследок посоветовали:
— Царь, не иди, по крайней мере, сам и не веди свое войско, глядя на закат; обойди лучше город с востока.
Александр послушно принялся обходить Вавилон, но оказался с войском в топком болоте и, «таким образом, — делает вывод Арриан, — и добровольно, и против воли оказал неповиновение богу». Плутарх сообщает, что, «приблизившись к стенам города, царь увидел множество воронов, которые ссорились между собой и клевали друг друга, причем некоторые из них падали замертво на землю у его ног».
Тревога не прошла, когда Александр живой и невредимый оказался в Вавилоне. Большую часть времени царь предпочитал проводить вне вавилонских стен, располагаясь лагерем в разных местах и совершая прогулки на корабле по Евфрату. Однако и здесь Александра преследовали нехорошие приметы.
Арриан передает случай, произошедший во время путешествия по местным озерам. Александру захотелось осмотреть могилы ассирийских царей, которые имели обыкновение находиться среди озер и болот. Во время плавания Александр сам правил триерой; внезапно сильным ветром у него с головы снесло шапку с диадемой: шапка упала в воду, а диадема оказалась на тростнике, росшем на могиле какого-то древнего царя. Тотчас за ней вплавь отправился один из моряков; на обратном пути, чтобы не замочить диадему и чтобы удобнее было грести, он надел ее на голову. По словам многих, писавших об Александре, Александр подарил ему талант за усердие и велел отрубить голову, так как прорицатели тут же объявили:
— Нельзя оставить на свете голову, на которой была царская диадема.
Александр строго карал тех, кто даже случайно посягнул на знаки, приличествующие только ему.
Однажды на самого большого и красивого льва, содержавшегося в зверинце Вавилона, напал домашний осел и убил его ударом копыта. Что ж, бывает и такое…
Но все эти, казалось бы, бытовые мелочи действовали угнетающе на Александра. Его словно подменили, это совершенно не тот царь, которого мы знали на протяжении всего повествования.