— Не баловать солдат! Солому! Но вшей чтобы не было — ответите!
Инспектор вежливо заметил, чтобы предперевязочную поставили, а то у нас был вход прямо с улицы — без раздевания.
Мы с утра сидим в ординаторской — ждем. Вот-вот приедут! Чуть ли махальщиков не выставили.
Врывается сестра:
— Привезли!
Три санитарные полуторки с крестами на зеленом брезенте полным-полны, раненые сидят на скамейках. Команда Рябова из приемного отделения помогает вылезать, ведут в школу, рассаживают. Вот они — солдаты, уже попробовавшие лиха. Прежде всего — уставшие. Щеки ввалились, небритые, грязные, большинство-в одних гимнастерках, шинелей нет. Некоторые — с противогазными сумками, но без противогазов. Разрезанные рукава, штанины. Повязки у большинства свежие, потому что в ЭПе смотрели раны, чтобы не заслать к нам «непрофильных». Многие тут же засыпают, отвалившись к стене или прямо на полу.
— Что, товарищи, устали? Хмурые, недовольные.
— Устанешь тут... Сутки ездим с места на место...
— Были уже в поезде, так нет — выгрузка, перевязка. Везли бы в тыл — там бы и разобрались... — Здесь будете долечиваться.
— Какое же тут лечение? Под самым фронтом...
Самолеты, небось, бомбят?.. Отправляйте!
В углу коридора стол для регистрации. Документы передала сопровождающая — в пачках по машинам. Вот он, этот документ — карточка передового района. Я их только чистыми видел на картинках. Хорошая карточка, удобная.
Много мороки с регистрацией — взять карточку, вызвать по фамилии, в книгу записать, история болезни в ППГ положена — заполнить нужно ее паспортную часть. Набирается десяток — ведут в баню, в овраг. Иду и я посмотреть, что там делается в овраге.
Банька маловата, но используется предбанник, и скамейки поставлены прямо на луг, рядом. Воды много — горячей, холодной. Рябов молодец. Мочалок только мало. Тут настроение уже получше. Улыбки и даже шуточки. — Спасибо, товарищ военврач, за баньку! С запасного полка не мылся... Все причиндалы опарил.
С камерой, к сожалению, заминка. Сидит очередь в белых рубахах и подштанниках — надоело им ждать, поругиваются...
— Есть охота! Веди нас прямо так, в портках...
Так и пришлось сделать — вести в портках. Благо, хоть тепло. Куча обмундирования накопилась около камеры — как тут разобраться потом? На многих бирках от пара расплылись карандашные надписи. В столовой, под навесом, солдаты сидят уже другие — повеселее, в свежем белье.
— Как в субботу, после покоса... Спиртику бы поднесли, медицина!
Но водка не положена.
Перевязочная работает вовсю. На столы ложить некого — все сидя перевязываются. Истории болезней тут же записываем. Опять очередь. Очень низкая пропускная способность, хотя все свободные врачи здесь. Мешают друг другу. По правилам военной хирургии раненых не нужно перевязывать без нужды, для того, чтобы только «посмотреть и записать». Мы старались так поступать, но все же перевязывали лишку — у кого повязки намокли, у кого растрепались, кто сам просил... Такие все простые ранения... Какая уж тут хирургия! Подождать, не трогать — и заживет. Но я впервые видел раненых, и поэтому интересно. Наш профиль: сквозные и касательные пулевые ранения мягких тканей конечностей, маленькие ранки, под корочкой. Мелкоосколочные множественные, непроникающие слепые — областей туловища: груди, живота. Пишут: мелкие осколки до пяти миллиметров не нужно торопиться доставать. Если больше размер — хуже, может инфекция развиться, флегмона, а может и газовая. Лучше такой удалить или рану рассечь, по крайней мере. Опытный раненый с осколком в теле может меня надуть, как хочет. Будет жаловаться: «Болит!» — и я не знаю, так ли это, и возьмусь за него.., Но они тоже неопытные — наши раненые. Тоже все по первому разу. Кроме того, я делаю вид, что этакий волк в своем деле. И шпала у меня выглядывает на воротнике из-под халата — не без умысла верхняя завязка не туго завязана. Вот один попался со слепым осколочным ранением бедра. Мягкие ткани, конечно. Ранка сухая, полтора сантиметра. Смотрю, диктую диагноз. Думаю, поправится за три недели.