Рози отвернулась от него и усилием воли заставила себя не убыстрять шаг. Она шла, низко склонив голову, как женщина в мусульманской стране, спешащая на рынок; она заставила себя сделать вид, что не замечает его: иначе он запросто последует за ней.
— Эй малышка мы бы поставили тебя на пол на все четыре кости что скажешь? Давай ты задержишься на минутку мы быстренько по-собачьи иди познакомься с ним ты не разочаруешься так что скажешь?
Она свернула за угол и облегченно вздохнула. Ее дыхание пульсировало, как живое существо, в такт испуганному сердцебиению. До этого момента она даже не вспоминала о городе, который покинула, о старом знакомом районе, в котором прожила целых четырнадцать лет, но теперь страх перед мужчиной, прислонившемся к косяку двери бара, и чувство полной дезориентации — ну почему все дома здесь такие одинаковые, почему! — пробудили в ней нечто, близкое к тоске по дому. Она осталась одна, совершенно одна, и не сомневалась, что дальше дела пойдут еще хуже. Ей пришло в голову, что она никогда не вырвется из этого кошмара, что это всего лишь прелюдия к тому, чем окажется последующая жизнь. У нее даже зародились подозрения: может, никакой Дарэм-авеню нет вовсе, а мистер Слоуик в киоске под вывеской «Помощь путешественникам», показавшийся ей таким добрым, на самом деле садист и психопат, который развлекается тем, что отправляет заблудших людей в непроходимые дебри злачных районов?
В четверть девятого по ее часам — солнце давно уже встало, обещая жаркий не по сезону день, — она приблизилась к толстой женщине в сером халате, которая медленными уверенными движениями загружала пустые металлические мусорные ящики на тележку. Рози сняла темные очки.
— Прошу прощения.
Женщина мгновенно обернулась. Голова ее была опущена, но Рози разглядела на лице выражение постоянной агрессивности, характерное для человека, который часто слышит: «Толстуха, толстуха, задница, два уха!» с противоположной стороны улицы или из проезжающих мимо автомобилей.
— Что вам надо?
— Я ищу дом двести пятьдесят один на Дарэм-авеню, — сказала Рози. — Он называется «Дочери и сестры». Мне рассказали, как туда попасть, но я, по всей видимости…
— Что? Лесбиянки, живущие на пособие? Ты обратилась не по адресу, киска, я с голубыми дела не имею. Катись отсюда. Проваливай к такой-то матери. — С этими словами она отвернулась и покатила тележку, на которой грохотали пустые мусорные баки, по дорожке к дому, двигаясь все так же размеренно и церемониально, придерживая баки пухлой белой рукой. Гигантские ягодицы под халатом подрагивали при каждом шаге.