Зал суда слишком напоминал Лаик, чтоб оставаться там по доброй воле. В старых зданиях всегда так — холод, плесень, дурные сны. Предав своих богов, Талигойя состарилась и умерла, чего удивляться, что труп сожрали олларские падалыцики.
Чужая злоба давила в спину тупым копьем, но оглядываться не стоило. Дикон это понимал и все-таки обернулся, встретив встревоженный взгляд Иноходца.
— Ричард, что-то случилось?
— Не знаю, — протянул Дик, — показалось, кто-то в спину смотрит. Не Ворон.
— Да, он на нас не смотрел, — согласился Эпинэ, — это на него все смотрели.
— Наглец, — дал выход возмущению Берхайм. — Меня поражает великодушие и долготерпение Его Величества. Негодяя следует немедленно четвертовать. Какой суд?! Какие доказательства?! Он оскорбляет государя и великую Талигойю!
— Я вижу в этом определенную пользу, — сощурился Придд, — теперь никто не усомнится, что Рокэ Алва находится здесь. Слухи о том, что флотом марикьяре командовал Ворон, стихнут сами собой.
— Это так, — поджал губы Карлион, — но Кракл ведет процесс из рук вон плохо. Он слишком мягок, чтобы не сказать нерешителен. Граф Феншо или супрем ведут себя с болышим достоинством.
— Боюсь, — задумчиво произнес Иноходец, — Феншо удастся доказать не все обвинения. Я не законник, но то, что нес прокурор, чушь кошачья!
— Это решать суду, — сюзерен показался на пороге Бронзового кабинета, и лицо его было угрюмым, — то есть вам, господа. Если большинство сочтет обвинения недоказанными, они будут отметены. Феншо сделал все, что в его силах, но обвинение еще не приговор.
— Великодушие и справедливость Вашего Величества останутся в веках, — выразил общее мнение Карлион, — но Ворон их не стоит.
— Проявляя милосердие, мы спасаем не своих врагов, но свои души. — Дикон сначала не понял, в чем дело, а потом едва не рассмеялся: о милосердии заговорил не дверной косяк, а Левий, почти невидимый из-за плеча Альдо. «Луч животворного солнца и серая, мрачная тень» — так однажды написал Веннен, и как же эти слова подходят к королю и кардиналу!
— Его Высокопреосвященство оказал нам большую честь, — сухим голосом сообщил сюзерен, — а теперь ему нужен Эпинэ.
— Герцог, — хмуро возвестил Левий, — ваша кузина просила передать, что желает вас видеть.
— Благодарю, Ваше Высокопреосвященство, — для Робера визит к Катари всего лишь родственная обязанность, — я обязательно к ней заеду.
— Если вы решите сделать это сегодня, — все так же хмуро сказал кардинал, — моя карета к вашим услугам.
— Благодарю, Ваше Высокопреосвященство, — повторил Робер, — я привык ездить верхом.