Стало так, как хотел магнус Клемент. Дети погибли, гнев пал на Его Преосвященство и нас, его спутников. Мы бы погибли, если б не добрый человек, приведший нас в дом герцога Алва. Оруженосец герцога укрыл нас, а слуги, хоть и не были эсператистами, готовились защищать. Видя это, преподобный Оноре хотел выйти к толпе, дабы не подвергать опасности приютивших его, но Создатель привел в город герцога Алва. Он остановил нападавших и оставил нас в своем доме, пока не миновала опасность.
Увы, мы спаслись от ярости, но не от вероломства. На обратном пути мы по совету брата Виктора заночевали в придорожной харчевне. Ночью на нас напали разбойники, и впустил их тот, кого мы называли братом. Его Преосвященство был убит первым же выстрелом.
— Как же уцелели вы?
— Я бежал. Создатель послал мне гигантскую иву с четырьмя стволами. Я укрылся в развилке, и разбойники прошли мимо, не заметив меня. Выждав, я вернулся в харчевню. Преосвященный был мертв, а Виктор смертельно ранен, при нем находились трактирщик и лекарь. Предатель узнал меня, он был в сознании и перед смертью открыл правду. Не из раскаяния, но из мести. Виктора убили по приказу Клемента, не желавшего оставлять свидетелей. Добрый трактирщик помог мне доставить тела и вещи в Arapиc.
— Герцог Алва оскорблял преосвященного Оноре и Создателя, — напомнил Фанч-Джаррик, — он бездействовал до ночи, и в городе гибли невинные.
— Преосвященный Оноре не винил приютившего его. — Руки Пьетро спокойно перебирали четки. — Его Преосвященство назвал Рокэ Алву щитом слабых и надеждой Золотых земель и не уставал молиться о его спасении.
— И тем не менее, — не мог уняться обвинитель, — герцог Алва мог вмешаться раньше и предотвратить гибель тысяч юрожан.
— Не мне, укрывшемуся от мира в стенах ордена Милосердия, говорить о делах военных, — вздохнул монах, — но были в городе воины, когда нас гнали. Были и сильные мира сего, но никто не сподобился остановить возмущенных. Почему вы сетуете, что Рокэ Алва ждал с утра и до вечера, но не вините тех, кто, презрев долг свой, затворился в казармах? Должен ли я, смиренный служитель Создателя, напомнить Высокому Суду, чья рука на освященной братьями нашими земле Нохи покарала виновных в недеянии?
Эр Август ошибся, выжил не Виктор, а Пьетро. Выжил и рассказал то, что не могло быть правдой, но было. Если только кардинал не вынудил монаха солгать. Левий не Оноре, он на это способен, а Пьетро — трус! Во время Октавианской ночи он трясся, как заяц…
— Благочестивый Пьетро, Высокий Суд принимает твои слова и не требует присяги от того, кто уже вручил себя Создателю. Можешь покинуть кафедру.