– Малый мог и ошибиться. Ты сам сказал, что там еще проезжала какая-то другая машина той же марки и модели, что и твоя. Возможно, ее-то он и мог видеть.
– Вот это правильно – мог увидеть другую.
– А ты мог и солгать.
– Ладно, – сказал я. – Поговорим с Окли.
Селлерс вздохнул и поднялся.
– Хорошо, – сказал он и, обернувшись к Паулине, приказал: – А ты сиди тихо и не выходи из дому. Ни с кем не вступай в разговоры. Особенно с репортерами. Не вздумай звонить Диксу. И если тебе будут звонить, трубку не бери. Если будут стучать в дверь, к двери не подходи. Сиди тихо и не рыпайся, как будто дома никого нет. И так, пока я не вернусь. Когда вернусь, я трижды позвоню в дверь, затем пауза, потом два звонка и после паузы – один. Только тогда откроешь дверь. До этого сигнала сидишь тихо и не двигаешься, ясно?
Усталой походкой Селлерс направился к двери.
– Пошли, Шкалик.
Берта сказала:
– Я вам нужна? А то я проголодалась. Хотелось бы позавтракать наконец…
– Вы нам нужны здесь, мадам, – сказал Селлерс. – Посидите тут, пожалуйста, миссис Кул, как пришитая.
– Я думаю, – сказал я, – что Окли работает ночами, поэтому днем он должен быть дома. Кстати, адрес Окли у тебя есть?
– Ну, конечно, у меня есть его адрес. Прямо беда с вами, любителями проклятыми. Вы думаете, что все полицейские – растяпы и путаники. Поехали отсюда поскорее и покончим с этим делом.
Нас с Селлерсом ждала патрульная машина.
Окли жил в захудалом районе в небольшом коммунальном доме с нарядным фасадом и стойким кухонным духом внутри. У Окли была там однокомнатная квартирка.
Селлерс постучал в дверь.
Секунду спустя откликнулся сонный мужской голос:
– Ну, какого еще черта?
– Сержант Селлерс из полиции. Открывай!
– О господи, да я уже двадцать раз рассказывал вам все, что знаю.
– Тебе сказано: открывай!
– Послушай, сержант, мне сейчас неудобно, чтобы ты ко мне заходил. Спуститесь вниз и посидите в машине. А я оденусь и через две минуты спущусь к вам. – Судя по голосу, Окли уже вполне проснулся.
– Открывай! – приказал Селлерс.
– Я… я не один.
– Открывай, черт тебя побери!
Дверь отворилась.
Окли стоял на пороге со спутанными волосами, в трусах и майке. Смазливая девчонка лежала в постели, натянув простыню до подбородка, испуганная до полусмерти. Не глядя на девчонку, Селлерс вошел и уселся в ногах кровати. Я остановился у туалетного столика.
– Вернемся к событиям ночи четвертого числа, – сказал Селлерс. – Ты возил какую-то девку в мотель в Санта-Монике? Было такое дело?
– Я? – переспросил Окли с видом оскорбленного достоинства.
– Да, ты.
– Не припоминаю ничего такого, сержант, – сказал Окли и взглянул на меня. – А он тут при чем? Небось хочет сбросить с себя всю кучу обвинений и для этого вымазать меня грязью в глазах полиции?