— Бичи, — сказал «маркони». — Я так понимаю ситуацию. Теперь, если только девки нас не проведут, топать нам восвояси.
Это он верную мысль подал. Вахтенный все-таки моряк был, и очень даже галантный. И ведь почти у каждого они тут есть — то ли медичка какая-нибудь, то ли рыбообработчица.
Первым Васька Буров высмотрел.
— А вон, — говорит, — Ирочка идет.
Ирочка не шла, а прямо летела на шпильках, юбка черная колоколом, блузка белая с кружевами, в ушах красненькие клипсы. Если только на руки поглядеть и на шею, видно было, что работает она на ветру, на палубе. Может быть, тузлук разливает по ящикам.
Ирочка нам понравилась.
— Надежная? — спросили мы Ваську.
— По квартире соседка! Ирочка, ты меня не узнаешь?
Ирочка взмахнула накрашенными ресницами.
— Васенька! Вот встреча неожиданная!..
Но тут она на Шурку посмотрела, и Васькиных надежд сильно поубавилось. На Шурку же нельзя не засмотреться. И она как прилипла к нему — все на свете забыла.
— Кстати, Василий. Очень я хотела бы с твоими товарищами познакомиться.
Шурка поглядел на Ваську, Васька — на Шурку. Все тут было ясно.
— Пошли. — Шурка взял Ирочку под локоть. — Там познакомимся.
Вахтенный поморщился, но пустил их…
Дальше все парами шли, чистый убыток. Наконец, еще одна пава выплыла, одиночная. Под газовым шарфиком. Вся такая, что мы чуть не ослепли. На голове было наворочено — как только шея не подламывалась?
Дрифтер на нее нацелился.
— Это же — Юля-парикмахерша. Она же мне челочку подстригала. В прошлую экспедицию.
И что-то нам эта "прошлая экспедиция" сомнение заронила.
— Как жизнь, Юля? — он ее спросил. Таким палубным голосом.
Юля даже вздрогнула. Посмотрела на него холодно — голубыми-голубыми.
— Это ты меня зовешь?
— Тебя, Юля. Кого же еще?
— Какая я тебе Юля? Я не Юля, а Верочка.
— Ах, Верочка!..
— Вот именно. Ты свою Юлю и окликай.
И прошла Верочка. Дрифтер себя хлопнул по лбу и уж начисто сник.
— Бичи, — сказал Васька, — потопали? В этом вопросе нам не светит.
— Всем по-разному, — сказал «маркони». — Я все же надеюсь.
Это он еще двоих углядел, которые из каюты вышли, от нас неподалеку.
— Минные аппараты — товсь![66] Уж если эти нас не затралят, двоих как минимум.
Бичи чуть вперед подались. Но я-то уже разглядел, кто это, и стал подальше, за их спинами. Одна — Лиля, неспетая песня моя, другая — Галя.
По походке я ее узнал, Лилю. Ну, и по цвету, конечно, зеленому, неизменному. А походка у нее была занятная — не прямая, а чуть синусоидой, какая-то неуверенная. Ах, как мне это нравилось когда-то — как она ко мне идет. Как будто не хочет и все-таки что-то тянет ее. И все же она красива была, это я должен сознаться. Ну, не такая, как Клавка, на которую таксишник засмотрится и в столб при этом врежется. У ней — свое было, что и не всякий заметит. Но мне и не нужно, чтоб всякий.