Прежде чем жюри присяжных вернулось к своим оставленным делам, Ральф обратился к коронеру с прямолинейным вопросом:
— А как со штрафом, который вы наложили на деревню в прошлый раз, коронер?
Толпа окружавших его крестьян одобрительно загудела, мужчины закивали головами, потому что именно им нужно было искать деньги, если штраф все-таки придется уплатить.
— Конечно же, тот штраф остается, — заверил его коронер. — На первом расследовании вы не смогли доказать, что убитый — англичанин, а теперь, когда нам стало известно, что убитый норманнского происхождения, ваше поместье оказалось в худшем положении, чем прежде. — Он обвел взглядом окружавшие его лица. — Теперь это штраф за убийство, за то, что на вашей земле был найден убитый, а вы не смогли выдать правосудию того, кто совершил преступление. Недовольно бурча, крестьяне расходились, и Джон заметил, что получил не один тычок локтем под ребра.
Убедившись в том, что Томас записал показания на пергамент как положено, Джон повел свою немногочисленную группу вниз в долину, чтобы обратиться за предоставлением ночлега к Хью Фитцральфу, лорду поместья, который, хотя наверняка уже прослышал о найденном на его землях убитом крестоносце, до сих пор держался в стороне от проводимого коронером расследования.
На следующее утро, вскоре после рассвета, двое из Питер-Тейви уехали, стремясь поскорее добраться домой и сообщить печальную весть Мартину.
После ранней утренней трапезы коронер и его люди занялись приготовлениями к отъезду в противоположном направлении. Джон принес благодарность лорду Фитцральфу за его гостеприимство. Однако, если он и лелеял надежды вернуться домой как можно скорее и избежать таким образом дальнейшего осложнения отношений с Матильдой, этим надеждам не суждено было сбыться. В тот момент, когда конюший привел с пастбища за стойлом коней и мула, на дороге показался одинокий всадник, одетый в конический шлем и кожаную кирасу солдата замка Ружмон. Спешной рысью он приблизился к коронеру, осадил коня и живо спрыгнул с седла. Джон признал в нем одного из солдат, доставивших в Эксетер Алана Фитцхая из Хоунитона. Солдат отдал честь коронеру и сунул руку в притороченную к поясу сумку.
— Сельский староста сказал, что я найду вас здесь, сэр Джон. Меня вчера вечером отправил к вам шериф. Я переночевал на обочине дороги.
Он протянул коронеру смятый кусок тонкого писчего пергамента, который Джон, испытывая сильное смущение, передал Томасу для прочтения.
Бывший священник развернул послание и пробежал глазами несколько предложений.