— А что, если двадцать лет назад он что-то узнал, а теперь готов поделиться с тобой информацией? Например, назвать имя источника, который навел его на Боуи Инголлса и рассказал про вечеринку. Может, замучило чувство вины из-за того, что он утаил сведения, и теперь Швинн хочет очистить совесть? Сейчас ему, наверное, около семидесяти, а вдруг он болен или умирает? Или просто задумался о жизни — иногда с возрастом такое происходит. Он знает, что сам уже ничего не может сделать, а ты можешь.
Майло задумался над моими словами. Снова снял перчатки, посмотрел на холодильник, но не сдвинулся с места.
— Мы с тобой можем потратить целый день, придумывая разные теории, но ведь альбом мог прислать кто угодно.
— Ты так думаешь? — спросил я. — Газеты ничего не написали про убийство Джейни. Значит, к составлению альбома причастен человек, имеющий доступ к внутренним документам. А как насчет безоглядной веры Швинна в то, что когда-нибудь наука станет инструментом в расследовании преступлений? Этот день пришел, верно? Тесты ДНК и прочие полезные вещи… Если образцы крови и спермы сохранены…
— Я даже не знаю, была ли сперма, Алекс. Швинн считал, что это преступление на сексуальной почве, но мы не видели результатов вскрытия. Как только мы перестали работать вместе, я не держал в руках ни одной официальной бумаги по этому делу. — Майло изо всех сил треснул громадным кулаком по столу. — Дерьмо собачье!
Я молчал.
Майло начал расхаживать по столовой.
— Ублюдок! У меня появилось сильное желание поговорить с ним с глазу на глаз. Если это он — тогда почему он прислал альбом тебе?
— Заметает следы, — ответил я. — Швинн знает, что мы работаем вместе. Еще одно доказательство того, что его продолжают интересовать дела полиции.
— Или мы имеем дело с человеком, который читает газеты, Алекс. В деле Тик наши имена появились вместе.
— И ты вышел победителем, разобрался в сложном деле. Швинн, возможно, не любил тебя, не уважал и не доверял, но следил за твоей карьерой и поменял свое мнение.
— Подожди немного. — Майло взял стакан. На дне осталось чуть-чуть водки. — От твоих бесконечных предположений у меня раскалывается голова. Иногда я задаю себе вопрос: что в действительности лежит в основе нашей дружбы?
— Ну, это легко, — ответил я. — Общая патология.
— Какая патология?
— Неспособность отказаться от интересного дела. Швинн — или тот, кто прислал «Книгу убийств» — это знает.
— Да уж, пошел он чертовой матери! Я не попадусь на его удочку.
— Твое дело.
— Вот именно.
— Понятно, — сказал я.
— Терпеть не могу, когда ты так себя ведешь, — заявил Майло.