Зажженные каменные фонари освещали большие участки дороги, которая шла вдоль берега. Несколько низких красных зданий храма были связаны широкими галереями, построенными над морем. Теперь, при высоком приливе, казалось, что храм плывет по воде в сиянии света, и в одном месте изогнутый, покрытый красным лаком мостик через поток соединял храм с берегом. Мерцали отраженные в воде огни и издалека сияли огни вдоль побережья большого острова.
Лори нельзя было удержать. Она умчалась что-то посмотреть, пока эти медлительные взрослые двигаются не спеша, и потом, пританцовывая, вернулась назад. Всегда готовая улыбнуться, Лори легко заводила друзей среди японцев, и она нашла девочку ее возраста, с которой можно было поговорить с помощью немногих слов, в основном с помощью знаков. Это была та Лори, какой она была раньше, и Марсия надеялась, что ничто не помешает ее выздоровлению.
Чийо нашла место, где они могли стать у воды и смотреть на волшебно освещенный берег. Сегодня в ней чувствовалась тоска, как будто окружающая ее красота вызывала в ней самые неприятные воспоминания. Когда Лори удалилась со своей новой подругой, Чийо начала говорить своим тихим музыкальным голосом, и говорила она о том ужасном времени после взрыва атомной бомбы.
Слушая, Марсия забыла о волшебном мире японских фонарей, о веселой праздничной толпе.
— Мы жили в развалинах, как животные, — рассказывала Чийо. — Харука была поражена стеклом и горячим гудроном, и у нее развивалась лучевая болезнь. Между мною и вспышкой было ее тело, поэтому я не сильно пострадала, только немного порезала одну руку. Но и будучи больной, Харука не покидала того места, где был ее дом. Она верила в то, что если мы будем ждать на этом месте, ее дети и мать вернутся и найдут нас. Она не верила, что они умерли, хотя я знала, что надежды нет. Какие-то незнакомцы на второй день дали нам еду. На третий день мы ничего не ели. Потом я узнала о том месте, где заботятся о раненых и заставила Харуку пойти со мной, потому что я понимала, что она умрет, если ее не лечить. Но раненых было так много, так много, а людей, оказывавших им помощь всего несколько человек. И это была новая болезнь, о которой врачи еще мало что знали. У нас не осталось никого из семьи во всей Японии, а муж Харуки давно погиб на Тихом океане. Поэтому мы жили в лачуге из дерева и жести, которую я построила своими собственными руками — в действительности руками ребенка. И я стала как дикарка, я боролась за свою жизнь и за жизнь Харуки.
Пока Чийо вспоминала, ее лицо каменело.