Работы предстояло много, зато здесь фюрер полностью стал бы управляемым и оторванным от верховного генералитета, а значит, не составило бы особого труда заменить его Имперской Тенью. Тем более что ему, Скорцени, уже давно приказано было создавать здесь, в Баварских Альпах, в районе Берхтесгадена, Радштадта и Грасса, на германо-австрийском и германо-швейцарском пограничье, неприступную «Альпийскую крепость». Которая, по давнему замыслу, и должна была стать последним пристанищем-оплотом фюрера.
Хотя и при таком повороте событий тоже возникал вопрос: «Так все же пристанищем кого — фюрера или лжефюрера?! Борман и Геббельс пока что твердо решили для себя только одно: что они неотступно будут следовать за фюрером, оставаясь с ним до последних часов его жизни.
Впрочем, на этом этапе краха Германии и арийской идеи окончательные, стратегические решения принимаются уже не в Берлине и не в каком-либо из хорошо известных тебе волчьих логов фюрера, — напомнил себе Скорцени. — И ты это прекрасно знаешь. Фюрер всегда стремился быть под опекой Высших Посвященных, которых обожал, которым верил и на поддержку которых возлагал значительно больше надежды, нежели на армию, авиацию и ракетные полигоны в Пенемюнде. И вот теперь они отторгли его, предали и отторгли».
— Я понимаю, что в этом фюрерском пасьянсе далеко не все будет зависеть от вас, мой диверсионный Скорцени. И что такое пожертвовать какой-то там Альбиной Крайдер в то время, когда на полях сражений и за их пределами жертвуют миллионами других жизней!
— Когда я решу вас казнить, моя Фюрер-Ева, на нагрудной дощечке появится надпись: «Казнена за извращение армейской философии!»
— О казни я как раз и хотела повести речь. Смерть я постараюсь встретить достойно. Но хотелось бы под своим именем, а не под именем этой подфюрерной стервы Евы Браун.
— Ваше пожелание, Фюрер-Ева, будет учтено. На нагрудной дощечке появится уточненная надпись: «Некая Альбина Крайдер. Казнена за злостное извращение армейской философии».
— Вы неисправимы, мой диверсионный Скорцени.
— А нельзя ли расщедриться на более уточненную надпись на нагрудной дощечке казненного: «Вы — неподражаемы, мой диверсионный Скорцени!»?
Порой Отто действительно казалось, что судьба рейха решается сейчас не в Берлине, а в подземельях Антарктиды. Мало того, создавалось впечатление, что именно такой трагический исход, такой крах национал-социалистского рейха был запрограммирован где-то там, под сводами Золотой Пирамиды. Причем он вполне допускал, что Высшие Посвященные специально свели в этой войне два диктаторских режима, две великие империи, две мощные идеологии, чтобы, в конечном итоге, покончить с обеими. Только сначала руками коммунистов будут истреблены фашисты, а затем уже настанет очередь и самих коммунистов.