Он подошел тихо, почти неслышно. Только что-то подсказало мне, что он здесь, рядом. Что-то… Глупое сердце, все еще прячущее в самой глубине даже не надежду, а иллюзию, желание… Мечту… Вот и как тогда избавиться от любви? Ведь страдать по собственной воле не самое приятно дело, скажу я вам.
Фларимон встал рядом, опершись о стену. Рядом, но на расстоянии окна. Будто бы оно границей пролегло между нами. И снова молчим, не зная как начать разговор. И я все жду и гадаю, кто теперь войдет, чтобы помешать? Хотя было бы чему мешать.
— Я понимаю, знаю, ты имеешь право осуждать меня, но… позволь объяснить, — голос Фларимона звучит глухо, словно издалека.
Надо же, он первым решился заговорить.
— Видишь ли, уже тогда, летом, я знал, что кто-то преследует меня и кузена. Не знал, с какой целью и кто. Я пытался выяснить, но безуспешно. Даже у наатцхешты спрашивал, хотя и не рассчитывал на чудо.
Наатцхешта? Ой-ей! Как подозрительно, однако.
— Но я слишком витиевато вопрошал, все отгораживался изящной словесностью, не желая сознаваться в собственной слабости. Как спросил, так мне и ответили, — горько усмехнулся принц. — Наатцхешта сказала только одно: «Ищи в Старом Лесу и обретешь!», а я… Я поверил ей. Потому и поехал в лес, а там… Там мы с тобой встретились. Все так запуталось. Нет, я не оправдываюсь, не пытаюсь найти… Все мои попытки защитить тебя — ведь будучи со мной, ты тоже была в опасности и могла пострадать, — пошли прахом: сперва разбойники, потом волхв. Я виноват перед тобой, очень виноват. Возможно, ты могла бы простить, зная всю правду. Но, вместо того, чтобы всё рассказать, я злился и молчал. Злился на себя, на случившееся, на… всё и вся одновременно. Как ты только меня вытерпела? — Фларимон недоуменно покачал головой.
Глупый, как же иначе я могла поступить? Как?
— А ведь теперь, будучи моей женой, ты подвергалась еще большей опасности: скрываться одному легче, да и за себя не так сильно боишься. Поэтому я и отвез тебя к Хафеле. Родственники мы с ней дальние, даже не кровные, в ее замке тебя бы никто не догадался искать (угу, мой хладный труп тоже!), там ты могла жить в безопасности. Я убедил себя в этом, но что-то все равно беспокоило, поэтому и отдал Хафеле родовой перстень: даже слабенький маг с его помощью смог бы связаться со мной, передать послание, если бы что-то случилось с тобой. Но никаких посланий не было, ничего! Почему Хафела не сообщила?! — Фларимон не спрашивал у меня, это больше походило на возмущение.
Странная тенденция наблюдается, вам не кажется? Сперва тетушка Грета обманывала родителей и молчала о моем исчезновении, теперь тетушка Хафела… Ой, да не все ли равно? Ведь это уже не имеет никакого значения, с Фларимоном я встретилась, и вопреки чаяниям его родственницы известна как супруга принца. Правда, не так много людей знает, точнее нелюдей, а вообще-то эльфов. Да дядя Мий. А еще… Но что-то я отвлеклась.