— Я просил Хафелу позаботиться о тебе (угу, холить и лелеять, так сказать), просил беречь, но… Но сам не смог даже попрощаться. Я не мог найти слов, не знал как сказать, что боюсь за тебя, что за мной идет охота, что я… А теперь, наверное, поздно говорить о чем-либо. Да и не заслужил: ведь не я тебя, а ты меня спасла, — грустно усмехнулся принц, глядя куда-то вдаль.
Знакомое чувство — растерянность: я тоже смотрела на деревья, на тени, непонятно на что…
— Знаю, теперь знаю — надо было сразу все рассказать, но я не хотел подвергать тебя опасности. Однако сейчас, когда… — Фларимон вновь замирает, вновь не договаривает, только венок на пальце вертит.
Опасность… А не рассказать ли дражайшему супругу о том, сколько раз меня пытались украсть из-за золотого дара? Хотя нет, еще больше будет себя винить.
— И обряд этот… — рука Фларимона тянется к моей, будто желая коснуться дубового венка.
Вот только не надо мне лишний раз объяснять, как не нужен был этот обряд, как Фларимон его не хотел и прочая, прочая, прочая. Хватит, сама знаю. О! Зато удачный повод начать разговор об отмене обряда!
— Фла… кхм… Ваше высочество, это ведь не навсегда, не на вечность. И все еще можно исправить, — начинаю издалека, но иначе не получается: голос дрожит, так и хочется умолчать обо всем. Только тогда для чего было все случившееся? Для чего проделала такой долгий путь?
А начало принцу не понравилось (интересно, чем?): рука плетью повисла, так и не коснувшись кольца.
— Что исправить?
— Я выяснила кое-что о кольцах верности. Один человек, ювелир в Мальбурге, сказал, что кольцо можно снять. Правда, только по обоюдному согласию — но ведь это не проблема, все и так ясно. Причем в том самом месте и в присутствии того самого, то есть венчавшего пастыря. В нашем случае это должен быть волхв Нэра. Поэтому я и говорю, что не навсегда нас обвенчали. Да, придется ехать в Старый Лес, но тамошний леший обязательно нам поможет. Главное не затягивать с поездкой: по зимним морозам, да еще в лесу… — стараюсь говорить бодрым голосом, а самой реветь хочется, дурочка потому что: влюбилась однажды и все никак не разлюблю.
— Значит вот как… Отменить обряд… — что-то особой радости в голосе Фларимона я не услышала.
— Да. Волхв, конечно, может и не захотеть, но на нем грехов перед лесом много, тут-то леший и поможет, — угу, да и у самой радость не очень уж правдивая получается.
— Но я…
Что «я», точнее «он» — опять неизвестно: в комнату ураганом влетел Жармю, при котором явно ничего не будет сказано.
— Эта княженка!.. — гневно начал принц. — Хм