— С самого детства. Папа любил все делать сам, а я ему помогала.
— Замечательно. Надо повесить полку и подвижную подвеску.
— Я ваша целиком и полностью.
Трейс как-то странно посмотрел на нее своими изумрудными глазами и кивком указал на коробки.
Ники принесла молоток и гвозди и принялась за работу. Сначала она взялась за подвеску. Микки наблюдал за каждым ее движением.
— Выглядит отлично, — похвалил Трейс. — Отец хорошо обучил вас.
— Это верно. Я всегда была папиной дочкой.
— Судя по вашим рассказам, у вас была дружная семья.
— Да. Когда постоянно переезжаешь, приходится опираться друг на друга. Папа всегда находил время для нас. Это было здорово.
— А мама правила вами железной рукой. Вы, вероятно, не раз скрещивали шпаги?
— Да, она была строгой. Нам не разрешалось заниматься командными видами спорта, ночевать у друзей. Аманда и я научились помогать друг другу и очень сблизились. Мама… — Ники проглотила взявшийся неизвестно откуда ком в горле. И начала сначала: — Теперь я понимаю, она старалась спасти нас от разочарований, связанных с необходимостью расставаться с только что приобретенными друзьями.
— Добрые побуждения иногда оборачиваются отнюдь не добром, — заметил он сочувственно.
— Она действительно желала нам добра. — От злости, горя, чувства вины Ники начала защищать мать, поспешно и резко: — Она была замечательной мамой. Не судите мою мать только потому, что ваша вас бросила. Моя мама поступала так, любя нас.
— Ники. — Трейс отложил кисть, подошел к ней и осторожно вытер слезы с ее щеки. — Простите меня. Конечно, она вас любила.
От его понимания Ники стало только хуже.
— Это вы простите меня, простите! Я не должна была так говорить о вашей матери… Мы ссорились, — наконец призналась она, тяжело дыша, — мама и я. Когда мне исполнилось восемнадцать, я уехала в колледж и познала свободу, какой не ведала раньше. И стала винить ее за все ограничения, которые она накладывала на нас в детстве.
— Не судите себя. Это нормально. Все дети рано или поздно поднимают бунт.
— Теперь я понимаю. Мне просто нужно было немного больше времени. Но она погибла…
— Ники, она любила вас, и вы любили ее. Это самое главное.
— Нет. — Она уперлась лбом в плечо Трейса, чтобы не смотреть на него во время признания, — Когда мы виделись в последний раз, мама хотела дать мне совет, а я не стала слушать. Мы поссорились. Я ушла в ярости. — От горя у нее сжалось горло, голос зазвучал хрипло. — Это было ужасно. И это мое последнее воспоминание о ней.
— Неправда. — Он успокаивал ее, ласково гладя по волосам. — Это одно из многих воспоминаний. Не важно, сколько вы конфликтовали. Но вы любили друг друга. Вот что важно.