Негр, вероятно суданец, догадался Азим, у него совсем не было бороды и усов. Смерть этого человека наступила не позже часа-двух назад. Глаза еще влажные, причем левый странно распух. Была в этих глазах еще какая-то странность, но Азиму никак не удавалось ее уловить, сформулировать ее суть. Он шагнул назад и обернулся; опустил руку, чтобы осветить поверхность старого стола, и застыл как вкопанный: на столе лежал убитый кот. Он резко поднял руку перед собой, как будто хотел закрыться щитом, и впился взглядом в вечную ночь, клубившуюся под тонким покровом неровного света… Гул где-то неподалеку, он уверен; более того, может быть, уже здесь, прямо возле него… Не исключено, что прямо сейчас следит за ним из тьмы…
Он не уловил слабого движения воздуха у себя за спиной. Тело высокого суданца было почти полностью скрыто тенями, гнездившимися на стене позади Азима. И в этой почти непроницаемой черноте труп вдруг тихо, украдкой зашевелился, голова приподнялась… Взгляд огромных круглых глаз, в которых отражались последние отблески пламени, обратился к человеку… Челюсти из растрескавшихся зубов слегка приоткрылись, нитка полупрозрачной густой слюны стекла со рта на подбородок и упала на пол. И труп, весь без остатка, бесшумно скрылся среди теней.
Азим так ничего и не заметил; некоторое время он продолжал вглядываться в тьму перед собой. В тарелке на столе обнаружились остатки свежей еды: краюхи хлеба, пережеванные до состояния липкой тестообразной массы, и маленький кусочек мяса, обсосанный до такой степени, что местами расслоился на отдельные волокна. Наступив на что-то мягкое, он опустил зажигалку и обнаружил зловонную груду шкурок и внутренностей: разодранные на куски собаки, кошки и даже несколько шакалов; вся куча кишела жирными червями. Обогнув груду трупов, Азим остановился перед засаленным соломенным тюфяком, часть его была закрыта столь же грязным одеялом. От того, что детектив увидел рядом, у него скрутило живот. В стену были вделаны цепи современной работы, не имеющие никакого отношения к древней истории Каира; заканчивались они медными оковами маленького размера, предназначенными для запястий и лодыжек ребенка.
Рядом с пустой миской виднелся крошечный сундучок; Азим приблизился, чтобы заглянуть внутрь. Контраст между находящимся внутри предметом и окружающей обстановкой заставил его скривиться как от боли: игрушка — деревянный поезд из локомотива, угольного тендера и двух вагонов; все с колесиками, чтобы двигать состав, подталкивая пальцем. Азиму показалось, что сзади что-то скрипнуло — он резко развернулся. Огонек заколебался, тени потеряли прозрачность; язычок пламени согнулся и съежился, оставив полицейского в кромешной тьме; затем пламя стабилизировалось, такое же тусклое, как и прежде. И вновь он не заметил ничего необычного.