.
У Шаха аль-Кермани, другого знаменитого святого, была прекрасная дочь, которую хотел взять в жёны правитель страны. Святой потребовал три дня, чтобы обдумать предложение суверена. В течение этого времени он посетил несколько мечетей, в одной из которых увидел молодого человека, смиренно склонившегося в молитве. Подождав, пока тот закончит молитву, святой заговорил с ним: "Сынок, ты женат?" Услышав отрицательный ответ, он сказал: "У меня есть девушка, воплощенная добродетель, которая знает наизусть весь Коран и наделена красотой. Желаешь ли ты взять её в жены?" — "Разве названная вами девушка, — сказал молодой человек, — согласится выйти за меня замуж, когда у меня всего три дирхема?" — "Я отдам её тебе в жёны, — молвил святой. — Она моя дочь, а я Шах, сын Шуджаа аль-Кермани. Дай мне свои дирхемы, чтобы на один дирхем я купил лаваш, на другой — какое-нибудь острое блюдо, а на третий — благовоний". Они составили брачный договор, но когда невеста пришла к молодому человеку, то увидела чёрствый кусок хлеба, помещённый поверх его кружки. После этого она набросила на себя чадру и повернулась, чтобы уйти. "Теперь я понял, — сказал ей муж, — что дочь Шаха аль-Кермани разочарована моей бедностью". Девушка ответила: "Я ухожу не из боязни бедности, но из-за слабости твоей веры, видя, как ты откладываешь хлеб на завтра">[74].
Один из моих друзей в Каире, Абу-ль-Касим из Гиляна, позабавил меня длинным повествованием о смирении и других средствах, при помощи которых он добился звания вали. Этими средствами были в основном самоотречение и абсолютное упование на Провидение. Он оставил родной дом в состоянии крайней нужды и полной наготы с целью странствий по всей Персии, по соседним странам и более отдалённым регионам в поисках духовного руководства. Много дней он избегал поселений людей, постился с восхода солнца до заката и ничего не ел после этого, кроме небольшого количества травы, листьев или плодов диких фруктовых деревьев. Постепенно он приучил себя к почти полному воздержанию от пищи. Его ноги, покрывшиеся вначале волдырями и израненные острыми камнями, вскоре огрубели. Тело же, вопреки законам природы, стало (по его собственной оценке) более плотным и крепким. Загоревший на солнце, с чёрными волосами, покрывшими плечи (из-за отказа пользоваться бритвой), он приобрел в своей наготе дикий и пугающий вид. При первом же появлении в городе его стала преследовать стая мальчишек, забрасывая камнями. Тогда он удалился и по примеру прародителей соорудил себе частичный покров из листьев. Впоследствии он поступал так всегда в подобных случаях, никогда не оставаясь в городе слишком долго, поскольку листья его покрова увядали. От жилищ людей он всегда держался на расстоянии, за исключением нескольких дней поста, когда блуждание по безводной пустыне вынуждало его принять кусок лаваша или пиалу воды из рук какого-нибудь сердобольного существа.