— Вот так, дорогая. Еще раз глубоко вдохни, — советовал голос. — Удар в голову — это ведь не шутка. Какой наглец! К счастью, ты его больше никогда не увидишь.
«Удар в голову», — подумала Мирабелла. Дорога и карета. Пронзительный голос и костлявые пальцы. Память понемногу возвращалась.
О боже! Ее похитили: оглушили, засунули в сундук и увезли прочь. Сама мысль об этом была настолько невероятной, что попросту не укладывалась в голове. В романах Кейт полно подобных историй: барышень против их воли увозили из отцовского дома. В жизни такого не происходит.
Она медленно выпрямилась и вытянула перед собой руку, заслоняя глаза от ослепительного света.
— Где мы?
— На полпути домой, дорогая, — сказал мистер Хартзингер, опуская фонарь.
— Домой? — «О чем он? Разве похититель возвращает жертву домой?» — Вы везете меня в Хэлдон?
Он засмеялся.
— Конечно, нет, глупенькая. Мы едем в твой новый дом — Сент-Бриджит.
Сент-Бриджит.
Происходящее перестало казаться ей таким уж невероятным. Может, романы Кейт о дамах, оказавшихся в опасности, и были выдумкой, а вот рассказы Иви о неугодных родственницах, которых отсылали в богадельни, ужасно походили на правду.
Мирабелла обвела взглядом дорогу. Она не сможет убежать, особенно в таком состоянии, но если ей удастся метнуться в сторону, она спрячется в лесу…
— Нет, нет, нет. И думать забудь, — пропел Хартзингер и направил на нее пистолет, о котором она совсем забыла. — На твоем месте я бы не стал искать помощи у кучера. — Он кивнул в сторону чернеющего силуэта, который как раз сталкивал сундук с обочины. — Ему щедро платят. Полезай в карету.
Мирабелла хотела ослушаться. Если бы ее поставили перед выбором: умереть здесь и сейчас или провести остаток жизни в приюте вместе с такими, как мистер Хартзингер, — она бы предпочла получить пулю.
К счастью, ей не нужно выбирать. Ей нужно только терпеливо ждать, пока не подвернется случай сбежать. Или пока ее не спасет Вит.
Мирабелла не сомневалась в первом и была абсолютно уверена во втором, поэтому села в карету.
Виту бывало страшно. Например, в тот день, когда Мирабелла упала с холма. И в ту ночь, когда она настояла на своем участии в операции.
Ему было знакомо мучительное чувство неопределенности перед боем и вязкий страх сражения, когда солдаты умирали на его глазах.
Но он никогда, никогда в жизни не испытывал такого леденящего душу ужаса, как сейчас.
Вит пришпорил лошадь, хотя знал, как опасно мчаться сломя голову по дороге, освещенной только бледным светом луны. У него не было выбора.
Какую фору получил Хартзингер? Пять минут? Четверть часа? Больше? Сколько времени они потеряли на конюшне, раздумывая, как поступить, пока Мирабеллу увозили прочь?