Киевская Русь (Греков) - страница 63
В своей последней статье "Некоторые вопросы истории Киевской Руси" С. В. Бахрушин упрекает меня в том, что я в истории землевладения IX–XII вв. не указываю периодизации, "будто бы" этот процесс не подвергался "никаким существенным изменениям от IX до XII веков". Надеюсь, в этом новом издании своей книги я сумею лучше разъяснить свою точку зрения на предмет. Эволюцию на протяжении четырех веков я, конечно, признаю. Но тут дело не в эволюции. Нас с С. В. Бахрушиным разъединяет не признание ее или непризнание, а различное представление о состоянии культуры восточного славянства в IX–XI вв. и в частности — о роли земледелия в ранней истории нашей страны и времени появления частного землевладения. С. В. Бахрушин с уверенностью отмечает, что "нет ни одного известия о селах X в., которое не носило бы черт легенды", что в предании об Ольге "дело идет… не столько о пашенных землях, сколько о промысловых угодьях" потому что, по его мнению, земледелие "только в XI в. приобрело… господствующее значение", что только "в конце X в. еще начинался процесс освоения общинных земель будущими феодалами" (курсив мой. Б. Г.). О "легендах" и об Ольге речь будет ниже (см. стр. 81), а сейчас мне хочется подчеркнуть, что эволюция земледелия и землевладения в том виде, как ее изображает мой оппонент, противоречит фактам и биологическим, и историческим.
Для того, чтобы в XI в. могло появиться земледелие со всеми теми хлебными и техническими культурами, которые нам известны по письменным и археологическим источникам, необходимы века. Достаточно указать на сообщаемый восточными документами факт, что Славянский лен (конечно, лен-долгунец, годный для пряжи) в IX в. в значительных количествах шел в Среднюю Азию через Дербент, чтобы у каждого, знакомого с культурой этого льна, появилось совершенно ясное представление о столетиях, необходимых для развития этой культуры в стране, где лен появился и откуда он вывозился на далекий восток. То же в той или иной мере необходимо сказать и относительно других сельскохозяйственных культур, известных нашей древности. Я не могу здесь повторять того, что было уже сказано выше в главе III, но думаю, что тот, кто захочет поддерживать мнение, высказанное моим, критиком, должен опровергнуть сначала все собранные выше аргументы, а потом уже говорить о том, легендарны или нелегендарны факты о селах X в. Наконец, надо подумать и о том, не может ли и в легендах заключаться зерно самой подлинной правды.
То же необходимо сказать и об истории частной собственности на землю и о росте крупного землевладения. Это тоже процессы весьма и весьма длительные. Установление периодизации этих процессов заключается совсем не в том, чтобы отсечь период до XI в. и сказать, что с XI в. крупное землевладение уже факт очевидный, а в том, чтобы постараться показать, как и когда, в течение какого времени и при каких условиях этот факт мог сделаться фактом настолько очевидным, что даже мой очень скептически настроенный критик находит возможным в нем нисколько не сомневаться. Сознаюсь, что, за неимением материалов, я этого процесса по периодам установить не смог, но настаиваю на том, что только очень длительный процесс мог привести к очевидным результатам XI в. Когда этот процесс начался, я сказать не могу, но что он шел и в VI, и в VII, и в VIII вв. в этом нет никаких сомнений, поскольку этот процесс есть процесс разложения рода и образования классового общества в земледельческой среде.