— От, зар-раза такая! — досадливо сплюнул Михеич, когда я вытащил его в нишу. — По веревке они спускались небось.
Веревки у нас не было. Угарный газ, просачиваясь в щели вентиляционной двери, подступал. Я попробовал сползти по стойке наклонной лестницы, обхватив ее руками и ногами: по первому пролету — получилось, хотя понадобилось значительное усилие — неизвестно, как с этим справятся мои спутники.
— Сколько здесь пролетов? — крикнул я Михеичу.
— А бес его маму знает, — был ответ. Судя по глубине, пролетов было восемь-десять, итого — метров сто пятьдесят. Если нижний горизонт окажется затопленным, придется возвращаться, подтягиваясь на руках, а с этим уже не справиться и мне.
— Не могли они по веревке спуститься, — послышался голос Сумарокова сверху. — Как бы они верхний конец отцепили? Есть дальше выход?
— Целых три. Только не вниз, а вверх, но до них теперь не дойти — задохнемся.
Пока они переговаривались, я преодолел еще пару двухметровых пролетов. Из всех опробованных ступенек уцелело только три, но в третьем отсеке меня ожидал приятный сюрприз: ржавая, шаткая, но все-таки металлическая лестница!
Помогая друг другу, мы спустились на нижний горизонт. Воды там оказалось всего-навсего по пояс. Старику было совсем плохо, он бодрился, но потом позволил нам взять его под руки и волочь по воде. Мы понимали, что обратного хода все равно нет, и потому шли вперед без оглядки. Ощущение, что подземная река медленно, но мелеет, придавало сил. Постепенно спадала жара. Повеяло свежим (по сравнению с этой выгребной ямой) ветром.
— К шурфу идем! — принюхался старик.
Лампа его почти совсем села, наши с Володей еще работали, мы включали их попеременно. У места, где воды было по щиколотку, мы присели на сложенные в штабель рештаки, перемотали портянки.
Дальше начинался уклон. Разбитые, полугнилые поперечины на настиле людского ходка помогали идти вслепую, экономя свет. Путь казался нескончаемым, я начал считать шаги, но бросил это занятие на тысяче, сочтя его бессмысленным. Омерзительные крысы тыкались в ноги, выпрыгивали из-за бута. В двадцать пятый раз стукнувшись башкой в породу, торчавшую из то и дело менявшей высоту кровли, я с ужасом представил себе, что было бы с моей головой, позволь мне Михеич пойти без каски.
Часа через два мы вышли к шурфу.
— Осторожно, — замедлил я шаг, высматривая очередную растяжку.
Ее не было. Внизу под высоким голубым квадратом неба лежали останки человека. Крысы не оставили ничего, что могло бы свидетельствовать о давности убийства или принадлежности скелета. Свалился этот человек сам, был ли сброшен — не подлежало сомнению лишь то, что он упал с высоты: кости рук, ног, позвоночник были переломаны, несколько ребер лежало в стороне.