для Манека наступила вольготная жизнь. Во время одной из стычек на улицах города он оглушил раненого солдата, облил его бензином и поджег. Человек извивался в огне, а «мальчики», возглавляемые Манека, кровожадно ревели вокруг живого костра. Немало и пограбил он в те дни. Но мятеж был подавлен, и Манека снова удалился в горы.
Через три месяца Манека и его друзья написали Антонеску письмо, в котором просили прощенья, называя себя «бедными заблудшими овцами». Разумеется, они были прощены. По приказу своего подпольного начальника Манека обосновался в небольшом городке Турку-Мэгурей.
Тогда же Манека познакомился с дочерью ремесленника Анной Герасим, блондинкой с серыми глазами, на три года моложе его. Манека спешно «влюбился» в свою знакомую, тем более что начальство дало директиву устроиться в жизни прочнее и солиднее.
Наивная и простая, Анна отвечала на ухаживания Мирчи, а он без устали рисовал ей радужные картины их совместной жизни. Однажды Манека попросил руки девушки, но началась война, и Анна прямо сказала ему:
— Нет, Мирча, поженимся лучше после войны. Неизвестно, как бы пошло дело дальше. Все изменили события на Восточном фронте. Накануне Сталинградской битвы Мирчу мобилизовали, но помог один врач — и Манека остался «лечиться» дома.
Когда Мирча слушал сообщения о приближении советских войск, его пробивал холодный пот, но все же он оставался на месте, надеясь, что там, где нужно, о нем не забыли.
И действительно, в одну из сентябрьских ночей 1944 года кто-то осторожно постучал в окно его комнаты. Перепуганный Манека тихо поднялся и поглядел в окно. Серебристый свет луны освещал незнакомца, лицо которого было закрыто капюшоном. Убедившись, что незнакомец один, Манека открыл окно.
— Мирча Манека? — прошептал незнакомец.
— Я.
— Хорошо, что нашел тебя. Пришел за тридевять земель.
— Как видишь, живу в Румынии. Это был пароль. Манека быстро впустил незнакомца.
— Передаю тебе приказ начальства. Пробирайся в Нюрнберг. Там мы накапливаем силы, — сказал незнакомец.
После этого визита Манека долго не мог заснуть. Ему мерещился незнакомец, а в ушах слышалось слово «пробирайся». Легко сказать, «пробирайся»! Несколько дней он обдумывал, как лучше выполнить поручение. Наконец, тщательно все взвесив, Манека явился в местный военный комиссариат и заявил о своем желании добровольно вступить в румынскую Народную армию. Его просьба была удовлетворена: через три дня «добровольцу» нужно было явиться в часть, отъезжавшую на фронт. Выходя с предписанием в руках, Манека победно улыбался.
Прощание с Анной было недолгим: