— По мнению твоего отца, я один из многих.
— Это тоже нонсенс. Я лишь совсем недавно сняла траур.
И Джорджина чуть не прикусила язык, потому что при этих словах лицо Джека стало как камень.
— А! Еще один обман, моя дорогая, — пробормотал он. — Было ли вообще хоть что-нибудь нефальшивое в бесподобной мисс Беннет?
Джорджина хотела сказать, что ее любовь к нему нефальшива, и если его чувства к ней такие же настоящие и искренние, как ее, то все остальное не имеет значения.
Но она не могла говорить, и слова так и замерли на ее дрожащих губах. Она легко сказала бы их тому Джеку, который был с ней вчера. Тогда в нем воплотились все ее самые страстные мечты о настоящей любви. Но она не могла сказать таких слов этому Джеку, который смотрел на нее с презрением.
— Мне очень жаль, что вы считаете, будто я специально обманывала вас, майор, — произнесла она весьма сухо. — Решение путешествовать инкогнито, как мисс Беннет, было принято мною еще в Лондоне. Так что нет и речи о том, что я специально обманывала. Я просто хотела провести здесь спокойно лето. Мне и в голову не могло прийти, что все так запутается.
— Почему же ты не сказала мне об этом вчера?
Он едва сдерживал гнев, и она отчаялась, что Джек сможет ее понять.
— Я хотела, поверь мне… — начала она.
— Но ты не стала. И как результат — твой отец унизил меня. Но самое худшее, это то, что он прав. Ты слишком далека, недосягаема для меня. И тебе будет гораздо лучше с маркизом. Мне совершенно ни к чему жена аристократка, и чужое богатство мне тоже не нужно. Хоть и печально, но я вынужден согласиться с твоим отцом — мы с тобой не пара.
И не взглянув больше на нее и ее изменившееся лицо, Джек прошел мимо.
Она только почувствовала ужасную пустоту, когда дверь закрылась за ним.
Джорджина невольно всхлипнула. Он даже замер от этого, но потом она увидела, как побелели костяшки его пальцев на ручке двери. Он распахнул дверь и вышел, а Джорджина продолжала стоять, звук его шагов доносился из холла все тише и тише…
Глава 8 Лондонский сезон, 1817
Лучи яркого весеннего солнца пробились между неплотно задвинутыми шторами ее спальни. Джорджина проснулась этим апрельским утром гораздо раньше, чем она собиралась вставать.
Несколько секунд она лежала неподвижно.
До ее слуха донесся шум оживленного уличного движения у Сент-Джеймс-парка, и тогда Джорджина вспомнила, что она снова в Лондоне. Она вздрогнула и натянула одеяло на голову. Но солнечные лучи сделали свое дело: она окончательно проснулась.
Нетерпеливо она сбросила одеяло и потянулась к ленте звонка.