Вскоре перекличка закончилась. «Вожатый» скатал в рулон бумаги и, расставив ноги, принялся набыченно озирать застывшие ряды подопытных. За его спиной в классической позе эсэсовцев стояли еще семеро – инструктора, бугаи с «зубодробительными» кулаками. Среди них – сержант Филин, нисколько с ночи не подобревший. Эти семеро и не позволяли расслабиться – звериные взгляды шныряли по рядам, и когда чей-то из них замирал на мне, по спине бежал холодок.
С крыльца спустился некто невысокий, плотненький. Не спеша подошел к строю и, сверкая темными очками, заговорил:
– Мое имя – капитан Бугров. Надеюсь, новичков не предвидится, и каждый представляет, с чем имеет дело? На всякий случай напоминаю: на три дня каждый должен забыть про свои замашки и амбиции, а кто не забудет – его трудности. Общая подготовка: святая святых. Беспрекословное выполнение приказов и полная мобилизация внутренних резервов. Сообразительность, стойкость, и чтобы без нытья. Вопросы – не разрешаю. Отдых – по приказу. Нужда – по приказу. Прием пищи – по плану. Борисов, командуйте.
Гладковыбритый субъект подтянулся.
– По группам… В колонну по одному… На завтрак… Бегом… арш!
Начались тараканьи бега. Цепочка людей, смешно подогнув руки и засучив ногами, вытягиваясь из строя, как нитка из клубка, потянулась к стоящему на отшибе строению с гостеприимно распахнутыми дверьми…
О приличиях уже не думалось. Приходилось рассчитывать на живучесть. После завтрака (на удивление съедобного: мясо с гарниром, масло, крепкий чай) и десятиминутного отдыха (нельзя работать с набитым животом – эту истину понимали даже нелюди) начался ад. Я наблюдала за собой со стороны и безмерно удивлялась: первое испытание госпожа Царицына-Красилина проходила умеренно-успешно. Каждый инструктор курировал три шестерки, имея на случай нужды пару «унтеров» из постоянного персонала – исполняющих роль гончих псов. Началось с кросса. Трудно назвать это дело марш-броском, поскольку ни амуниции, ни снаряжения у нас при себе не было. Бежали по тайге – по едва очерченным тропам, по бурелому, по низинам со стоячей водой, среди карликовых берез и комариных туч, лезли на скалы, штурмовали колючие подлески. Кто останавливался, получал затрещину. Однажды и я получила – когда, напоровшись мизинцем на корягу, заорала от боли, закружилась волчком. Ведь я же не каскадерша – я раба умственного труда! Дубинка огрела по бедру. Дикая боль поглотила предыдущую. Дернувшись, я обернулась и в страхе отшатнулась: на меня взирали холодные глаза мускулистого скуловорота, безжалостного и не имеющего вредной привычки задыхаться от бега.