Кое-кто говорил, что этот демон на самом деле ангел, что лишь неправедные погибают от его руки. Меня влекло к определенным людям: жестоким чиновникам, корыстным священникам, кровожадным разбойникам, свирепым надсмотрщикам. Если я сталкивался с такими при свете дня незадолго до полнолуния, моим измененным глазам казалось, что их тело так и сияет, точно луна. И я мог быть уверен, что ночью наши пути пересекутся.
У дневного меня была жена, Долорес, Лолита. Она скоро состарилась и умерла. Я же не старился и не умирал. Мои сыновья выглядели моими братьями, потом моими дедами, потом они тоже умерли. Немногие говорили об этом вслух, но другие пеоны держались от меня подальше. Похоронив свою Лолиту, я не нашел больше никого, кто согласился бы выйти за меня замуж. Мои внуки избегали меня. И в миссии мне тоже теперь были не рады.
В конце концов меня изгнали из поместья. Те, кто распевал про Ночного Лиса, предпочли отречься от дневного Диего. Я стал своего рода призраком, невидимым для людей, среди которых жил. Хотя я не работал на земле, ни один из надсмотрщиков не делал мне замечания. Хотя добывал пропитание по ночам, никто не спрашивал, почему у меня такой сытый вид. Моя лачуга обветшала, но это меня не беспокоило.
Каждый месяц Лису принадлежало пять или шесть ночей, непосредственно перед, во время и после полнолуния. Только тогда я жил. Я охотился, я отыскивал подруг, я сражался. Порой мне хотелось, чтобы Диего исчез навсегда, обратившись в Лиса. Тогда я смог бы уйти в горы и жить там, вдали от людских забот.
V
— Завтра голубая луна, парень, — сказал Гарсиа, ткнув большим пальцем в небо.
Стюарт озадаченно глянул в широкое окно. Луна в небе была серебряной, как обычно.
— Луну можно назвать голубой, когда второй раз за месяц наступает полнолуние, — объяснил Скочмен. — Одно уже было первого числа, а до сентября еще несколько дней.
Так вот что значат слова "при голубой луне".[134] Стюарт решил, что на улицах Лос-Анджелеса можно узнать больше, чем в мужской школе "Sexey's". Может, ночное патрулирование настолько скучное занятие, что поневоле начинаешь обращать внимание на всякие полезные мелочи.
Правда, сегодняшнюю ночь скучной уж никак нельзя было назвать. Скорее, жуткой.
Гарсиа и Скочмена в "Кофейной остановке" знали. 80-летняя "девушка"-подавалыцица со жгуче-черной прической типа "улей" обслужила их, не дожидаясь заказа. Возможно, на закате солнца ей и было восемнадцать, но за эту долгую ночную смену она состарилась. Ни приветствия, ни разговора.
Они не говорили про зонк-притон. Стюарт, с его пустым желудком, был голоден, но мысль о том, чтобы поесть, вызывала у него отвращение. Он обмакнул в чашку пончик, потом высосал из него кофе.