Вдруг зазвонил телефон, залился требовательно и настойчиво.
Кобзин схватил трубку. Женский голос сказал, что Смольный просит к аппарату комиссара Кобзина.
— Я у телефона...
В трубке затрещало, послышались какие-то неясные, отдаленные шумы, затем все эти многоголосые звуки, исчезли, и в тишине раздался далекий мужской голос.
— Я Смольный. Кто у аппарата?
— У телефона Кобзин.
— Чрезвычайный комиссар товарищ Кобзин?
— Да, я, — ответил Петр Алексеевич, стараясь говорить спокойно, но в то же время чувствуя, как волнение все более охватывает его.
— С вами будет говорить товарищ Ленин.
И тут же послышался уже знакомый Кобзину голос:
— Здравствуйте, Петр Алексеевич. Пытался вам звонить, но вы находитесь в таком далеком тридесятом государстве, что достичь вас почти невозможно. Я, конечно, шучу. Вы меня хорошо слышите? Отчетливо? Вот и прекрасно. У меня был ваш делегат Алибаев. Мне кажется, он смелый, воинственный, а главное — верный человек... Так? Очень хорошо. Что, если его назначить к вам в помощники? Скажем, назначим его комиссаром Степного края?! Не возражаете? Ваш край очень своеобразный, и национальная политика в нем должна быть весьма гибкой и чуткой. Вот он, мне кажется, и может быть вашим помощником по национальному вопросу. Как вы думаете?
Кобзин ответил, что Алибаев — самая подходящая кандидатура, что в киргизских степях его хорошо знают и он пользуется среди киргизской бедноты большим уважением.
— Алибаев утверждает, что у вас очень напряженное положение. Держитесь? — спросил Ленин.
Кобзин хотел было подробно рассказать обо всем, о чем сейчас думал и что готовился доложить, если доведется говорить с кем-либо из членов правительства, и, конечно же, Ленину! Но он ничего этого не сказал и произнес всего лишь одно слово:
— Держимся.
— Трудно? — спросил Ленин.
— Очень, Владимир Ильич.
Возможно, Кобзину послышалось, но ему показалось, что Ленин вздохнул; не сильно, а как это бывает, когда человек старается сдержать вздох, а он все-таки прорывается.
— Выстоите?
— Выстоим, товарищ Ленин.
— Спасибо, Петр Алексеевич. Надо выстоять. Необходимо! Я могу вам сказать, что везде нам сейчас нелегко. Но, несмотря ни на что, революция победит! Не может не победить. Понимаете? Не может.
В этих простых словах была такая сила веры и убеждения, что Кобзин решительно ответил:
— Понимаю!
Он произнес это слово так, как приносил бы присягу или давал клятву...
А Ленин уже расспрашивал, как ведут себя эсеры и меньшевики. Их надо громить, срывать с них маски, разоблачать перед народом и никакой с ними «консолидации»! Их линия — на провал революции, на капитуляцию перед буржуазией. Владимир Ильич поинтересовался, много ли в отряде молодых, и посоветовал создавать молодежные коммунистические отряды. Затем спросил, есть ли вопросы у Кобзина.