Кобзин взглянул на часы — разговор продолжался уже более двадцати минут. Он заторопился.
Владимир Ильич был немногословен, но после каждого его ответа Кобзин чувствовал словно бы прилив новых сил и уверенности в себе, в своих поступках. А Ленин, отвечая Чрезвычайному комиссару, наводил его на новые вопросы. В конце беседы он спросил, как в Южноуральске и окружности обстоят дела с продовольствием, и, услышав, что в городе острая нехватка продуктов питания, поинтересовался, как Кобзин считает: действительно ли нет их или же контрреволюция делает ставку на голод? Если это так, то хлеб необходимо найти и отобрать. Именем революции!
Глава вторая
Надя вышла на улицу, когда было еще темно.
Комиссар поручил ей заведовать детской столовой в деповском поселке, и она выходила из дому задолго до рассвета.
Над городом висела морозная темь. Где-то у вокзала тонкоголосо прокричал паровоз. Обычно оттуда не доходят гудки, а вот сейчас, в мороз, слышно даже медленное и сердитое пофыркивание паровоза, настораживающий удар станционного колокола, свисток кондуктора, въедливый скрежет пробуксовавших паровозных колес, затем все учащающееся их постукивание на стыках рельсов.
Надя передернула от холода плечами, поглубже засунула руки в рукава шубейки, немного постояла у ворот, вслушиваясь в шумы вокзала. Наверное, там никогда не бывает тишины: там всегда люди, всегда гомон и движение. А вот на улице — никого. Только у ворот штаба, постукивая нога об ногу, топчется постовой красногвардеец. Хотя снегом выбелен весь город, а небо усеяно несчетными звездами, ночь темна. Перед рассветом всегда сгущается тьма, зимой же особенно. И само небо кажется черным. ...Через дорогу, в окне церковной сторожки, чуть заметен слабый огонек, но потому, что других нет, он бросается в глаза и привлекает к себе. Это уже бодрствует дед Трофим. Выспался старик.
Надя уже несколько дней собиралась навестить дедушку Трофима, и всякий раз ей что-нибудь мешало. Сегодня она тоже намеревалась выкроить хотя несколько минут и заглянуть к нему вечером, по пути домой. Старику-то все равно, когда гости пожалуют, он весь день дома, а Наде днем не выбраться. Это точно. Всегда набирается столько дел — дохнуть некогда.
Надя остановилась. А почему бы ей не завернуть в сторожку сейчас? Она перебежала дорогу, поднялась на каменное крыльцо, припорошенное снегом, и постучала в дверь.
Дед Трофим обрадовался ее приходу, засуетился. Ковыляя на деревянной ноге, он кинулся к самодельному стулу, чтобы предложить его ранней гостье. Надя опередила его, обняла старика за плечи.