— Все в порядке! — весело крикнул, появляясь на крыльце, Обручев. — Ты садись на коня Семена, а я на своего. Провожу до места и назад приведу его Орлика. Побегу седлать! Нет, нет, я сам оседлаю. И ты, пожалуйста, не беспокойся.
Он помчался под навес, где стояли лошади.
Надя впервые обратила внимание, что он говорит ей «ты». Почему? Кажется, при первых встречах они были на «вы»? Впрочем, что же здесь удивительного? В отряде все на «ты»! Так даже лучше — проще. Будто совсем свои.
— Здорово, Надя! — раздался рядом голос Семена. — Что так крепко задумалась?
— Я?.. Нет. Просто стою.
— Богато жить стала, посыльными обзавелась.
— Какими посыльными? — не поняла Надя.
— Для выполнения особых своих поручений. Так и не понимаешь? Я насчет Сергея намекаю.
— Ну, какой же он посыльный?! И придумаешь!
— Будто сама не могла сказать: так, мол, и так, Семен, дай свою конягу. Через посыльного действуешь. А меня вроде как и совсем уже нет на белом свете.
Да, получилось неловко.
— Сеня, а я никого и не посылала. Сергей сам предложил...
— Тебе, конечно, виднее, — стараясь скрыть обиду, как можно спокойнее сказал Семен и стал смотреть в сторону.
Только сейчас Надя заметила, что он без шинели и без шапки. В одной гимнастерке. И ворот расстегнут. Ветер играет его курчавым чубом... Значит, Семен выскочил вслед за Сергеем, похоже, торопился — даже не успел накинуть на плечи шинель да схватить шапку. Наде захотелось сказать Семену что-нибудь хорошее, ласковое, а с языка сорвалось:
— Ох, и дурной же ты!
— Это почему же?
— Не знаю. Тебе виднее, — грустно улыбнулась Надя и тут же, посерьезнев, сказала: — Оделся бы, морозина вон какой! Иди, иди, тебе говорят. Простудишься, что будем делать? И, пожалуйста, не придумывай того, чего нет.
— Разведчику привыкать надо и к жаре и к морозам, — посветлев лицом, сказал Семен. — Будь здорова, невеста! — уже совсем весело крикнул он, поднимаясь на крыльцо, но, увидев Обручева с двумя лошадьми в поводу, вернулся, подбежал к буланому, в яблоках, коню, быстрым движением проверил подпруги, ласково потрепал его по шее, на что конь откликнулся тихим прерывистым ржанием. Взяв у Обручева повод, Семен подвел буланого к Наде. — Садись! Если надо — до вечера пускай у тебя будет. Мне днем не понадобится.
Семену хотелось, чтобы Надя оставила коня на весь день, — в таком случае Обручеву не пришлось бы сопровождать ее, но она не догадалась, к чему ведет Семен, и сказала, что днем конь ей не будет нужен, да и кормить его там нечем; зато Обручев сразу сообразил, в чем тут дело, и, хлопнув Семена по плечу, сказал: