— С детства, — ответила Надя.
— Лихой парень!
Впереди показались редкие, подслеповатые огни фонарей. Степа схватил Надю за руку, на какое-то мгновение застыл на месте и, наклонившись к ней, зашептал у самого уха:
— Железка! Сейчас нам переходить. Без шума. Меня не теряй из виду. Следом держись. Будем пролезать под вагонами — пониже гнись, на карачки вставай. Чуть проморгаешь — ушибешься до смерти.
Не выпуская ее руки, Степа осторожно двинулся вперед. Было тихо, только доносилось редкое пыхтение паровоза.
На путях и вправду оказалось много составов, Надя даже со счета сбилась, сколько раз ей довелось подныривать под вагоны. Но обошлось без ушибов и ссадин.
...Когда вышли на стрюковский переулок, Степа остановился.
— Все. Добрались! — прошептал он. — Теперь ты, можно сказать, дома. Или до самых ворот проводить?
Надя поблагодарила, сказав, что теперь-то она уж как-нибудь сама.
— На днях жди нас с Семеном в гости, — пожимая руку на прощанье, сказал Степа. — Пироги будут?
— Всю дорогу только об этом и думаю, — отшутилась Надя и добавила: — Ты сам поосторожнее.
— Постараемся, — буркнул Степа и зашагал, не дожидаясь, когда уйдет она. Но пошел не в ту сторону, откуда только что пришли, а свернул в проулок.
«Значит, ему надо в центр города», — догадалась Надя.
Во всем огромном двухэтажном доме ни огонька. Только в гостиной сквозь зашторенные окна чуть-чуть пробивались слабые, еле заметные блики. Кто-то не спит. А время уже за полночь...
Здесь Василий или нет? Он все сделает, только бы угодить хозяину.
Надя слегка нажала щеколду, она звякнула.
— Кто там? — раздался голос Василия.
— Это я, Надя... Открой.
— Вернулась?
Значит, он уже знал об отлучке. Застучал засов, приоткрылась калитка.
— И где тебя черти носят! — накинулся Василий. — Ни себе спокойствия, ни людям. В дому хватились, туда-сюда — нету. Такая суматоха пошла, хоть на край света беги.
— Ругались?
Василий только развел руки в стороны.
— Пойдем.
— А тебе зачем? И вообще, не говори, что пришла. Я сама тихонько прошмыгну, никто и не заметит.
— Больно хитра. Она всякие шуры-муры закручивает, а я голову подставляй.
Понимая, что отговорить Василия не удастся, Надя безнадежно махнула рукой.
— Давай веди. Раб несчастный.
— А чего я раб? Тоже мне придумала. Человек как все люди. Делаю, что велят. Мне денюжки платят.
Откуда-то из темноты вынырнула бабушка Анна и кинулась к Наде.
— Господи-батюшка, нашлась! — запричитала она и принялась обнимать Надю, с трудом сдерживаясь, чтоб не зарыдать в голос.
Надя ласково стала ее уговаривать:
— Не надо, не плачь, бабуня. Я жива и здорова. Сам-то не спит?