Дверь приоткрылась, и Надя увидела Василия. В одной руке он держал фонарь, а другой тащил набитый чем-то мешок или узел — впотьмах не разберешь.
Василий не сразу увидел Надю, а заметив, неловко попятился назад, пытаясь протолкнуть в дверь застрявшую в ней ношу. Это был туго набитый мешок.
— Ты тут? — в замешательстве спросил он, справившись, наконец, с мешком. — Я думал, спать легла.
— Как видишь, не сплю, — суховато ответила Надя, раздумывая над тем, что за мешок у Василия и как ей быть.
— Ну и пластает, — делая вид, что ничего особенного не случилось, сказал Василий, подойдя к окну. — Хорошо, ветер слабый, да и то, гляди, весь Форштадт слизнет.
Надя ничего не ответила, хотя и поняла, что Василий расположен поболтать с ней.
— Ступай-ка, Вася, на свое место, а я запру дверь да вправду лягу спать.
— Выспишься еще. Ночь-то вся впереди. Давай покалякаем маленько. — Он поставил на пол фонарь, хотел опуститься в кресло, но не решился и сел на пол рядом с фонарем.
— Ну, чего ты на полу уселся? — недовольно сказала Надя. — Стулья же есть!
— Не перемазать бы. Одежа-то у меня — только по диванам валяться, — словно оправдываясь, сказал Василий, но все же пересел в кресло. — Мягко-то как, едят его мухи с комарами, — чуть хохотнув, сказал он, слегка подпрыгнув на пружинах. — Он, Иван Никитич-то, знал, что к чему!
— Так о чем же ты хотел говорить?
— Ну, просто так. Об жизни, конечно.
— Давай говори.
— Чудная, «говори»! Что я тебе — граммофон? Я так, между прочим... Наверху сейчас был — такая тишь, аж муторно. И в городе тож. Только собаки валуют. Послушай, Надежда, может, мне сегодня не стоять на карауле, а? Хозяина-то нет.
— Снова за свое! Ну, почему ты меня спрашиваешь? Не я тебя нанимала, не я и жалованье платить буду.
— Э, нет, не скажи, — запротестовал Василий, — хозяйство-то тебе препоручено!
— А по мне, хоть ничего не делай! Моего тут ничего нет, и хозяйкой я себя не считаю.
— Зря ты так, Надька. Зря! Просил же человек...
— Кто просил? — прервала его Надя. — Кого? Тебя просил или меня? Цыкнул на нас, а мы и рады стараться.
— Ну, а чего бы ты на самом деле хотела? — вдруг окрысился Василий. — Чтоб хозяин за свои денюжки еще и кланялся? Да никогда такого не будет! А мне и совсем его поклоны без надобности. Мое дело робить, а мне за это — денюжки на бочку. Так-то!
Надя ничего не ответила. Да и что ему отвечать? Каждый человек живет и думает по-своему. Ее немного удивило, что Василий, рабски преданный хозяину, так быстро переменился: не успел Стрюков съехать со двора, а Василий что-то замышляет. Надо спросить, что он оставил за дверью? Или пойти посмотреть?