С шумом, будто большая птица, из-за скал взмыл голубой глайдер.
Илья повел раструбом излучателя. И опустил его. Разряд в воздухе — верная гибель машины. Не надо нам ваших трупов. Это будет уже не бой, а месть. Хотя если кто-нибудь из ребят здесь погиб…
— Послушайте, Карпов, — сказал он. — Нет ли потерь? Я Садовник Ефремов. Все ли живы?
— Обошлось, — после паузы ответил главный оператор. — Янека, правда, ранило. Ожог. Уже отправили в медцентр.
— Хорошо. Сейчас займемся… — Илья поискал слово и почему-то вместо «пленными» сказал: — Займемся спящими.
В куполе бывшей фабрики что-то начало взрываться — методично, тяжело, перемешивая все, что там еще оставалось, в один уродливый багряный расплав.
Четверо пленных лежали на ковровом покрытии пола и мирно спали. Один из них — светловолосый, с женственными чертами лица — даже тихонько посвистывал носом.
Илья еще раз проверил силовые коконы, которые невидимыми нитями спеленали пленных, оглянулся. В зале уже собрались все ведущие специалисты Ненаглядной. Возле сектора связи стоял Шевченко и разговаривал, по-видимому, с Землей. Академик Янин переходил от одного пленного к другому, недоверчиво вглядывался в их безмятежные лица.
— Слава, прошу тебя, — сказал Илья.
Из Северной Пальмиры Славик вернулся хмурым и разбитым, опять пожаловался на головную боль. Однако неожиданное нападение на биофабрику поставило сразу столько вопросов и задач, что Ефремов попросил товарища взять на себя хоть самое простое — установить через Информаторий личности диверсантов.
— Есть такое слово, — пояснил он, уловив во взгляде Славика непонимание и какую-то тусклую настороженность. — Было раньше. Давно. Пришлось вот вспомнить.
— Личности… диверсантов установлены, — смертельно усталым голосом начал Славик.
Илью пронзила острая боль: мы жалеем людей — ежечасно, ежесекундно, — а себя, а друзей… Вот и Славик. Ему плохо, очень плохо, ты же видишь. И в то же время не замечаешь беду близкого. Мол, других надо жалеть, чужих…
— Егор Матвеев, историк, специализация — древние века. Отдыхающий. Винченцо Валенти, оператор центра обслуживания. Шестой год работает на Ненаглядной. Камил Клейн, поэт. Отдыхающий. Жером Йенсен, врач. Отдыхающий.
Академик Янин подтолкнул Илью:
— Что значит смешанные браки и ассимиляция народов! У меня есть ассистент — Жан Хорхе Иванов-Патанджали… Представляешь?.. Что касается «так называемых диверсантов», то боюсь, что каждый из нас мог оказаться на их месте. Здесь какое-то влияние на психику людей.
Шевченко, услышав слова академика, повернулся к ним: