– Не беспокойтесь, что Зак не похож на Донни. Моя мама говорит, что он пошел в Роджерсов. Внешность не имеет значения. – Харриет попыталась успокоить страх, поднимающийся внутри ее, что Оливия знает правду и готова выплеснуть ее перед всеми. – Донни любил Зака. Все, что имеет значение, – это любовь.
– Любовь! – Оливия отстранилась. Она обвела зал безумным взглядом горящих глаз и, указывая пальцем на Харриет, воскликнула: – Ты притворилась, что любишь моего сына, и украла его у нас! – Она прижала руку ко рту, всхлипнула и села на стул. – Мне так жаль, – сказала она.
Харриет наклонилась над ней. Без сомнения, находясь под влиянием приправленного алкоголем кофе и своего собственного чувства вины, она сказала голосом, который могла слышать только Оливия:
– Будьте любезны, помолчите насчет ушей, глаз и носа Зака.
Оливия расплакалась сильнее и покачала головой.
– Это неправильно, – произнесла она, и потом снова: – Это просто неправильно.
– Конечно, неправильно, что они погибли, – сказала Харриет, стараясь изменить направление мыслей Оливии.
Оливия подняла голову и посмотрела Харриет в глаза. Сквозь слезы она проговорила:
– Пожалуйста, не разрушай мои воспоминания. Зак – это все, что у меня теперь осталось.
Харриет отпрянула. Что это значит? «Не позволяй мне узнать, что то, что я подозреваю, правда»? Она провела рукой по волосам с такой силой, будто хотела вырвать их с корнем. Волна вины захлестнула ее, а потом пришел неистовый гнев. Вина за то, что осталась в живых, а гнев от того, что не знает, что делать. Вина за то, что она теперь свободна – свободна жить своей жизнью, без травмы и слухов, которые вызвал бы развод с Донни. Гнев в основном на себя и на мальчишку, который много лет назад исчез и оставил ее одну разбираться с беременностью в восемнадцать лет. Она сделала лучшее, что могла.
Харриет снова посмотрела на Оливию. Ее сердце смягчилось. Оливия не виновата в ее боли. Она была такой милой женщиной.
– Мне так жаль, – сказала она, ее голос прервался.
Оливия сжала руку Харриет. Она похлопала ее по плечу и сказала, промокая глаза:
– Я не в своем уме. Просто дай мне посидеть здесь одной несколько минут.
Харриет обернулась. Зак продолжал смотреть на них своими темными, широко распахнутыми глазами. Он пошел было к ним, но остановился. Харриет поманила его. Он подошел к Оливии. Обняв ее, он сказал:
– Не волнуйся, бабуля О, все будет хорошо.
У Харриет сжалось сердце, когда она услышала, как Зак назвал Оливию своим любимым прозвищем. Ее глаза затуманили слезы. Но она не заплачет. Она еще не плакала ни разу с тех пор, как раздался тот телефонный звонок из Колорадо.