– Герцогиня немного расстроена, – слукавила Грейс.
– На ней были изумруды, верно? – Томас удрученно покачал головой. – Смешно, но старая брюзга обожает эти камни.
Грейс подавила в себе желание отчитать герцога за эпитет, которым он наградил бабушку.
– Ее светлость сохранила изумруды. Она спрятала их под подушками кареты.
Томас изумленно поднял брови.
– В самом деле?
– Вообще-то это сделала я, – поправилась Грейс, неохотно разделив славу с герцогиней. – Ваша бабушка передала мне изумруды до того, как грабители открыли дверцу экипажа.
Легкая улыбка скользнула по лицу Томаса. После короткого неловкого молчания он заговорил:
– Вы так и не сказали, почему до сих пор не в постели. На дворе ночь, вы безусловно заслужили отдых.
– Я… хм… – «Похоже, придется ему сказать. Все равно он увидит завтра пустое место на стене в галерее». – Ваша бабушка высказала очень странное пожелание.
– Все ее пожелания довольно странны, – немедленно отозвался Томас.
– На этот раз… – Глаза Грейс гневно сверкнули. И как она только докатилась до такой жизни? – Не думаю, что вам захочется помочь мне принести портрет из галереи.
– Картину?
Грейс кивнула.
– Из галереи?
Еще один безмолвный кивок.
– Полагаю, речь идет не об одном из тех квадратных полотен скромных размеров?
– Вы говорите о натюрмортах с фруктами?
Томас кивнул, испытующе глядя на Грейс.
– Нет. – Не дождавшись ответной реплики герцога, она добавила: – Она хочет портрет вашего дядюшки.
– Которого?
– Джона.
Томас понимающе склонил голову и невесело усмехнулся:
– Он всегда был ее любимчиком.
– Но ведь вы его даже не знали, – заметила Грейс. В голосе Томаса ей послышалась отчужденность, словно он сам был свидетелем особых милостей, оказываемых герцогиней любимому сыну.
– Разумеется, не знал. Он умер еще до моего рождения. Но отец рассказывал мне о нем.
Лицо герцога приняло замкнутое, непреклонное выражение. Было ясно, что он не желает обсуждать эту тему.
Грейс растерянно замолчала, не зная, что сказать, ожидая, пока Томас соберется с мыслями.
Наконец, очнувшись от оцепенения, он поднял голову и заговорил:
– Но этот портрет выполнен в натуральную величину.
Грейс тотчас представила себе, как, едва держась на ногах, снимает тяжелую картину со стены.
– Боюсь, что да.
На мгновение Грейс показалось, что Томас готов повернуть в сторону галереи, однако в следующий миг он надменно вскинул голову, выпятив подбородок, и снова превратился в грозного, неприступного герцога Уиндема.
– Нет, – твердо возразил он. – Вы не станете возиться с картиной посреди ночи. Если старуха непременно желает заполучить этот чертов портрет, пусть дождется утра и попросит одного из лакеев принести его.