– Не хотите ли пересесть с моего э-э… – Он выразительно посмотрел на то место, где сидела мисс Эверсли – там, где ноги Уиндема соединялись с туловищем.
– О! – Она поспешно вскочила, и Джек не задумываясь бросился бы защищать ее честь, но вынужден был признаться себе, что сказал бы то же самое, если б мисс Эверсли сидела на нем. К тому же она все еще сжимала его локоть.
– Хотите позаботиться о моих ранах? – с надеждой спросил он, обволакивая ее томным взглядом завзятого сердцееда. В его огромных зеленых глазах плескалось дьявольское пламя соблазна. Эти глаза искушали, смущали, молили о любви. Даже самая бесчувственная из женщин услышала бы их зов: «Ты нужна мне как воздух. Один лишь твой знак, и я оставлю всех прочих женщин и безвольно паду к твоим ногам. Возможно, даже стану безобразно богатым и, если захочешь, добьюсь титула и власти, довольно одного твоего слова, одного небрежного взмаха руки».
Этот прием всегда действовал безотказно. Но на этот раз подвел.
– У вас нет никаких ран, – сердито воскликнула мисс Эверсли, отталкивая Джека. Она оглянулась на Уиндема, который успел подняться на ноги и встать рядом. – Как и у вас, – добавила она.
Джек как раз собирался отпустить замечание насчет «молока сердечных чувств»[2]*, но тут герцогиня выступила вперед и шлепнула внука (того, чье законное происхождение не подлежало сомнению) по плечу.
– Немедленно извинись! – потребовала она. – Он гость в нашем доме.
«Гость». Джек был искренне тронут.
– В моем доме, – огрызнулся герцог.
Джек с интересом посмотрел на старуху. Вряд ли она спустит внуку подобную дерзость.
– Он твой двоюродный брат, – жестко проговорила она. – Надо думать, ты с радостью примешь его в лоно семьи, учитывая, как мало у нас близкой родни.
О да, радость из герцога «била фонтаном».
– Может, кто-то потрудится объяснить мне, – процедил сквозь зубы Уиндем, – как этот человек оказался у меня в гостиной?
Джек подождал, не предложит ли объяснение герцогиня или мисс Эверсли, и, поскольку обе предпочли промолчать, заговорил сам:
– Она похитила меня. – Он пожал плечами, кивнув в сторону почтенной леди.
Уиндем медленно повернулся к бабушке.
– Вы похитили его. – Лишенный всякого выражения голос герцога звучал до странности отстраненно, в нем не было ни удивления, ни недоверия.
– Разумеется, – отозвалась старуха, надменно вздернув подбородок. – И не задумываясь сделала бы это снова.
– Это правда, – подтвердила мисс Эверсли. А затем, к восторгу Джека, смущенно взглянула на него и добавила: – Простите.
– Не стоит извинений, – великодушно отмахнулся Джек.