— Двадцать семь.
— Когда-то и мне было столько, — вздохнул он.
— Сомневаюсь.
Тьернан улыбнулся так, что Кэссиди стало не по себе. Она невольно поежилась.
— Ему нужна ваша помощь. Кэссиди, — произнес он. — Просто Шон не такой человек, который легко в этом признается. Он слишком горд.
— Зато вы, по-моему, чрезмерно заботливы, — не удержалась Кэссиди.
— Неужели?
— Вы пользуетесь моей слабостью, — вздохнула Кэссиди. — Хотя я твердо знаю: даже стой я на голове, мне бы и тогда не снискать отцовской любви и расположения.
— Вы уже давно её снискали.
— Чушь собачья! Мой отец любит только себя самого. Зато горячо, нежно и преданно.
— Вы путаете любовь с проявлениями внимания. Да, ваш отец — полный эгоцентрист, и ничто на свете это не изменит. Но вы ему очень нужны. Неужто в трудную минуту вы отвернетесь от него и не протянете руку помощи?
Последний вопрос он задал небрежным тоном, как бы невзначай.
— А вам-то что до этого?
— Судьба его книги мне небезразлична, — ответил Тьернан.
Да, это верно. Должно быть, Тьернан уповал на книгу Шона как на последнюю соломинку. В ней заключалась его единственная надежда избежать кошмарной казни. Книга Шона должна была либо изобличить оправдать его, либо, в худшем случае, объяснить его поступок таким образом, чтобы Тьернан все-таки не стал первым человеком, казненным в штате Нью-Йорк за черт знает сколько времени. Да, до назначенной даты осталось уже рукой подать, и, конечно же, терять время Тьернану было никак нельзя.
— А не поздновато ли пытаться себя выгородить? — спросила Кэссиди нарочито резко, чтобы не выдавать охватившего её сочувствия.
— Я вовсе не намерен себя выгораживать.
— Да, судя по стенограммам, это так, — кивнула Кэссиди. — Но почему тогда вы сразу не сказали им правды и не покончили со всей этой тягомотиной?
Воцарилось долгое и ледяное молчание.
— Правды? — переспросил наконец Тьернан. — Какой правды?
Кэссиди замялась.
— Ну… — сбивчиво начала она. — Вы все-таки убили жену и детей?
Она просто сгорала от желания услышать ответ. Пусть даже он оказался бы не тем, который ей хотелось услышать.
Однако Тьернан лишь улыбнулся. Улыбка вышла вымученной и печальной.
— Не уезжайте, Кэссиди. Не покидайте своего отца!
— Но я не могу…
— Не покидайте меня!
Шаги Ричарда Тьернана уже стихли в коридоре, а слова эти, негромкие и пронзительные, ещё долго продолжали висеть в воздухе.
Кэссиди знала все душещипательные слова. Кому как ни ей, профессиональному редактору, было их знать. Она прочитала и отредактировала достаточное количество книг по психологии, а также брошюрок из серии "Помоги себе сам", чтобы знать, какие подводные мины таятся в глаголах "покидать", "бросать", "оставлять" и им подобных. Особую опасность такие словечки таят для людей, семейная жизнь у которых сложилась не гладко, как у нее. А ведь любые люди, даже выросшие в благополучных семьях, в глубине души страшатся остаться в одиночестве; боятся остаться без родителей, без детей или без возлюбленных. В течение уже ряда лет Кэссиди с маниакальным упорством отучала себя от этих страхов, и вот теперь все сложилось с точностью до наоборот. От неё сейчас зависело, останутся ли одни люди, которым она так нужна. Причем люди ей отнюдь не безразличные.