Восток и Запад (Генон) - страница 26

, это вынуждает сказать, что главная функция философов состоит в навязывании всем узких границ своего собственного понимания. Вот почему современная философия заканчивает тем, что подменяет само познание «критикой» или «теорией познания»; и поэтому для многих ее представителей она желает быть не более, чем только «научной философией», т. е. простой координацией самых общих результатов науки, область которой признается единственной, доступной интеллекту. Философия и наука в этих условиях уже больше не должны различаться, и говоря по правде, с того времени, как существует рационализм, они могут иметь только один и тот же предмет, они представляют один и тот же порядок познания, они оживляются одним и тем же духом: тем, что мы называем не научным духом, а «сциентистским».

Мы должны немного остановиться на последнем различении: мы хотим отметить, что не видим ничего плохого самого по себе в развитии определенных наук, но находим чрезмерным приписываемое ему значение; это всего лишь весьма относительное знание, но все же знание, и вполне законно, чтобы каждый применял свою интеллектуальную активность к предметам, пропорциональным его собственным склонностям и имеющимся в распоряжении средствам. Мы отвергаем исключительность, мы можем даже сказать, сектантство тех, кто, опьяненные развитием, полученным этими науками, отказываются допустить существование чего-либо помимо них, и утверждают, что всякое умозрение, чтобы быть значимым, должно подчиняться специальным методам, которые сами эти науки применяют, как если бы эти методы, созданные для изучения определенных объектов, должны быть универсально применимыми; то, что они понимают на самом деле под универсальностью, является чем-то крайне ограниченным, что вовсе не превосходит область случайного. Но эти «сциентисты» очень удивились бы, если бы им сказали, даже не выходя за пределы их области, что есть множество вещей, которые никогда не могут быть достигнуты их методами и которые, тем не менее, могут быть предметом наук, совершенно отличных от известных им, но не менее реальных, а часто и более интересных во всех отношениях. Представляется, что современные люди произвольно выбирают в области научного познания некоторое число разделов, в изучении которых они упорствуют, исключая все остальное и представляя дело так, как если бы остального и вовсе не существовало; совершенно естественно, а совсем не удивительно или странно, что культивируемым ими частным наукам они придают гораздо большее развитие, чем это могли бы сделать люди, не придающие им такой важности, которые даже почти совсем об этом не заботятся или, во всяком случае, занимаются совсем другими вещами, более серьезными для них. В особенности, мы имеем в виду здесь значительное развитие экспериментальных наук, область, в которой, очевидно, современный Запад отличается и в которой никто не думает оспа­ривать его превосходство, впрочем, мало завидное для восточных людей, поскольку оно должно быть куплено ценой забвения всего того, что кажется им на самом деле достойным интереса; тем не менее, мы не побоимся утверждать, что есть науки, даже экспериментальные, о ко­торых современный Запад не имеет ни малейшего представления. Такие науки существуют на Востоке, и среди них те, которые мы называем «традиционными науками»; такие были и на самом Западе в Средние века и они имели сходные черты; некоторые из этих наук, давая повод и практическому, бесспорно эффективному применению, действуют методами исследования, совершенно чуждыми европейским ученым наших дней. Здесь не место продолжать эту тему далее; но по крайней мере, мы должны объяснить, почему мы говорим, что некоторые познания научного порядка имеют традиционную основу и в каком смысле мы ее понимаем; однако именно это вынуждает нас показать еще раз и более ясно, чем мы до сих пор это делали, то, что составляет недостаток западной науки.