Заинтересовавшись, кто бы это мог быть (не каждый день увидишь браконьера), Жанна выглянула из-за спины отца. Таинственный браконьер оказался внебрачным отпрыском одного духовного лица, некогда начинавшего свой жизненный путь местным священником. Плодом его стараний и оказался Колин, арендовавшим у барона несколько полос земли вдоль леса. И зачем ему потребовались эти куропатки? Он ведь не бедствовал, раз нанимал для работы крестьян из деревни, да и отец исправно ссужал его некоторой суммой из добровольных пожертвований прихожан во славу Божью. Встал бы на колени, повинился, получил бы свои удары плетью, уплатил бы штраф — и жил бы спокойно. Глядишь, года через два барон разрешил бы выкупить остальную землю — позволил же он Колину полноправно владеть небольшим клочком, на котором стоял его дом. Но сын священника будто специально вёл себя вопреки всем правилам благоразумия.
— Так это ты воровал моих куропаток? — сдвинув брови, спросил Уоршел, немного подавшись вперёд.
— Да, я ставил силки, но не воровал. Куропатки были на моей земле. — Колин гордо выпрямился, давая понять, что он не бессловесная скотина, а сын рыцаря, не имевший, правда, никаких прав на скромное достояние отца.
— На твоей земле, поросячья рожа? — побагровев, взорвался барон. — Разве твой похотливый отец, нацепивший рясу, чтобы удобнее было плодить таких же ублюдков, как ты, не объяснял тебе, что всё, что ты ешь, мерзавец, — моё, что вся земля, по которой ты, червяк, ползаешь, принадлежит мне, что воздух, которым ты дышишь, и вода, которую ты лакаешь — моя неотъемлемая собственность?
— Может быть, но куропатки портили мой урожай. Они были на моей земле, — упрямо возразил браконьер. — Я выкупил её, и если Ваша память так коротка…
— Вот тебе, подонок, твоя земля, вот тебе моя короткая память! — Барон со всего размаху ударил ему кулаком в челюсть. Колин покачнулся, но устоял. Следующим ударом Джеральд свалил его с ног и принялся методично избивать на глазах безмолвствующей толпы. Когда ему это наскучило, он плюнул на распростёршегося на земле человека и приказал: — Поднимите эту тварь!
Слуги с трудом подняли обмякшее тело и придали ему вертикальное положение. Покрытая синяками, вся в кровоподтеках голова Колина безвольно болталась, ноги подгибались, он с трудом держал равновесие.
— Ну, так как, куропатки по-прежнему твои? — усмехнулся Джеральд.
— Мои, — сплюнув сгусток крови, сквозь оставшиеся зубы процедил браконьер и гордо выпрямился. Он обвёл глазами толпу: многие ему сочувствовали, но, конечно, никто не заступиться. В Уорше был всего один закон, и этот закон, истина в последней инстанции — слово барона.