Наконец Раже снизошёл до того, чтобы встать из-за стола, и подошёл к нежданным гостям.
— Ну, что Вам угодно? — В тоне его не было ни тени уважения.
— Мне угодно знать, по какому праву Вы дурно обращаетесь с женщинами и детьми, почему люди у Вас чуть ли не мрут от голода прямо на дороге. — Лицо её раскраснелось от гнева, грудь тяжело вздымалась. — По какому праву…
— А Вам-то какое дело? — грубо оборвал её управляющий. — Не хватало ещё, чтобы какая-то девчонка указывала мне, что мне делать! Шли бы Вы, девушка, обратно домой. Канцен, проводи!
— Нет, я не уйду! — Стелла решительно подошла к столу, отодвинула стул и села.
— А я говорю, уйдёте! — лицо Раже перекосилось от злобы.
Он решительно шагнул к ней, но, наткнувшись на её взгляд, в нерешительности остановился.
— Вы, вообще, откуда взялись? Я всю округу знаю… Дочка какого-то арендатора?
— Маркус, — нарочито надменно сказала принцесса, — объясни ему, что все люди некоролевского происхождения в моём присутствии не имеют права сидеть, а так же, проявляя уважение к моей особе, должны вставать на колени и целовать мне руку.
— Этого ещё не хватало! — вспылил управляющий. — Чтобы я встал на колени перед какой-то девчонкой!
— Ничего, встанешь. Ещё о пощаде просить будешь, — прошипела девушка.
— Вон отсюда! — Лицо Раже стало пунцовым. Он протянул руку, чтобы ухватить дерзкую посетительницу за плечо, но Маркус решительно предотвратил оскорбление королевской особы.
Неторопливым движением Стелла достала аккуратно свёрнутую бумагу с гербовой печатью и протянула Раже. Тот быстро пробежал её глазами и побледнел. На лице его в строгой последовательности сменились удивление, страх и подобострастие.
Он бухнулся на колени и попытался поцеловать ей руку, но принцесса брезгливо отдёрнула её.
— Чтобы завтра же на двадцать миль в округе не было ни одного голодного, а сегодня… — она задумалась, — сегодня я желаю написать письмо Вашему господину. Как его зовут?
— Барон Эрон Дорджет, Ваше высочество, — пролепетал Раже. Он уже видел Дамоклов меч, нависший над его головой.
— Прекрасно. Бумагу, перо и чернила!
Тут же, на том самом обеденном столе, за которым всего четверть часа назад беззаботно обедал не чистый на руку управляющий, на него была написана лаконичная жалоба и предписания о наказании — так, ничего серьёзного, всего лишь энное количество ударов плетью (разумеется, публично) и крупный денежный штраф в пользу государства. О том, что Раже должен быть лишён места, Стелла даже не упомянула — это само собой разумеется.
Её подпись в конце бумаги поставила точку в её участии в этом деле.