– Когда умру, положите меня в кедровую домовину и обейте ее кованым железом, да закройте так плотно, чтобы ни капли воды туда не попало. А теперь попрощайтесь со мной: пусть каждый мужчина коснется ладонью моего правого плеча и возьмет частицу моей силы. Кто коснется двумя ладонями и возьмет вдвое больше, то та сила будет злой силой.
Попрощался аян со своим памом и уснул крепким сном.
Шаманская легенда
Уральские горы и Енисейский кряж – каменные пояса-крепи на теле земном, два обруча золотого сибирского котла, где кипит земная мощь, копятся руды, зреют жар-камни и во чреве вечной мерзлоты нарождаются золотые росы. Там, от кипящих магм до ледяного космоса, простерта мировая Ось, и держат ее русы-остяки, люди Оси. Есть у них своя станица за Енисейским кряжем. Сибирские староверы называют ее на тунгусский лад – Солнцевым селением, потому что все, что там происходит, лучами расходится по лику земному.
День за днем томился старец Григорий в напрасных тревогах, заранее страшась и торопя встречу с Камой. Осторожно выспрашивал о ней приказчика, который каждый день поутру ставил самовар.
– Можно ли видеть Хозяйку? – спрашивал Распутин.
– Нельзя, брат, живи, отдыхай… – со вздохом отвечал приказчик.
– Меня в Питере цари дожидают, князья в очереди стоят, у подъезда просители день и ночь стерегут, так что же понапрасну время терять? – наступал Григорий.
– Нет никакой напрасности ни на Небе, ни на Земле, – степенно отвечал приказчик.
Покачивая облетевшей березкой, в горницу вошел Селифанушка, в петличке старенького армячка алел цветок шиповника. Должно быть, в эту ночь побывал старец на горе Афонской, за тысячи верст от Енисея, так что горняя роза увянуть не успела.
– Хоть ты мне ответь – где Хозяйка-то? – приступил к нему Распутин.
– В земле она, большего тебе никто здесь не скажет…
– В земле? Это как же понимать?
– Здесь по горам проходит Ось земная, здесь наивысшая сила дана Матери-Земле, от того и полярные сияния шапкой стоят. Ты глянь в окон це-то!
Распутин выглянул в окно на ясный закат и изумился радужному сиянию горизонта. Ни багровых, ни оранжевых, ни ярко-алых и охристых тонов, только сияние всех оттенков голубого и фиолетового.
– Дивно, – только и сумел вымолвить он. – Чистая благодать! Так сияет, что и не вымолвить!
– Ходил я, братик, от норвежских берегов до Усть-Цельмы, – продолжил Селифанушка, – от Соловков до персидских оазисов. Знакомы мне и лебединые пути, и плавни Ледовитого океана, и черные кольские камни, и дебри Беломорья, – и везде: в поморской ли избе, в зырянской землянке или закаспийском кишлаке – находил я души, связанные между собой клятвой о спасении мира, и держат они земную Ось своей правдою и молитвой. Ясны их очи, а речи полны мудрости, а другие только кланяются и шепчут: «Помолчим, брат!» И молчать с ними так сладко, как будто век с ними жил и будешь жить вечно!