— Успокойся.
— Да пошел ты. Я думал, с тобой поговорить можно. Мне ж теперь толком ни с кем разговаривать нельзя. Даже с мамашей моей. И с братом. От всех одну и ту же херню слышу. Думаешь, я не понимаю, как мне повезло? Но разве от этого прибавилось людей, которым я могу доверять? Ну вот скольким, по-твоему, я могу доверять? Сколько у меня сейчас друзей?
— Я не хотел преуменьшать твоих проблем. Но не у тебя одного жизнь непростая.
— Да, у этих, которые в трущобах Мехико живут, проблем тоже хватает. Только у них свои проблемы, а у меня — свои. Они хотя бы там не одни. А я тут — ну прям как в в аквариуме.
— Сочувствую.
— Да на хрен мне сдалось твое сочувствие. Мне просто надо, чтобы ты выслушал меня.
— Может, я не гожусь для этого.
— Почему? Тебе неинтересно? Хочешь выполнить свою работу и отвалить домой?
— Ты со мной беседуешь, потому что знаешь, что это неопасно. Что я никому не разболтаю, поскольку связан по рукам и ногам этим договором о неразглашении, который подписывают все люди рядом с тобой. Ну почему я? Если тебе нужен льстец, то на меня не рассчитывай. Хочешь услышать, какой ты великий, и получить отпущение грехов за то, что тебе повезло стать круче других, — тут я тебе не помощник.
— А я думал, мы друзья.
— Я тебе не друг, а наемный работник. Как горничная или садовник. Мне платят за работу. И, честно говоря, меня бесит, что ты пытаешься делать вид, будто это не так. Это оскорбительно.
— А чего ты от меня хочешь? Уволить тебя — и тогда мы подрулсимся?
— Ага. Давай, уволь меня. И посмотрим, сколько это продлится.
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты мне нужен. Ты поможешь мне выпутаться.
— Из чего? Из заварушки с Ричи? Мою работу способны выполнить тысячи. Я даже не уверен, что выполняю ее, а не просто деньги твои трачу.
— Тогда проваливай. Увольняйся.
— Нет.
— Почему нет?
— Профессиональная гордость. Не хочу выглядеть идиотом.
— Чушь собачья. Думаешь, это лучше, чем получить под зад коленом?
— Да пошел ты. Я увольняюсь.
— Отлично. Дверь за собой закрой. Но неужели ты думаешь, что следующий, кого я найму, будет не хуже тебя? Или хоть в чем-то лучше? А следующий? Я смогу ему доверять? А может, он меня не защитит. И меня убьют? — Шпандау не ответил. — А, что? Стыдно стало, старичок?
— Достал ты меня.
— Ну признай же, что мы друтаны.
— Нет, не признаю. И засунь себе в задницу фантазии о крепкой мужской дружбе. Я останусь, пока мы не разгребем это говнище с Ричи. И все.
— Хорошо. Еще выпьешь? По-моему, отличное вино.
Терри и Шпандау сидели в мексиканском ресторанчике «Панчо» на Олимпии, пили пиво. Терри через силу впихивал в себя начос — он ненавидел мексиканскую кухню. И почему-то нервничал, нервируя этим и Шпандау, у которого в голове звучали слова Корена: «С ним бед не оберешься».