Выбор был невелик: навлечь на себя заклятие или позволить взбесившимся животным искалечить друг друга. Был еще третий, безрассудный путь: войти в конюшню. «Лучше пойти на верную гибель, чем разделить судьбу кузнеца. Духам виднее: карать или простить», — решила Марика.
Подавив страх, девочка отважно направилась к воротам.
— Госпожа, туда нельзя. Это опасно, — конюх встал у нее на пути, но она отстранила его.
— Марика, стой! Это безумие! — Глеб схватил Марику за руку, но она вырвалась.
В ее взгляде было столько решимости, что он покорно отступил. Никто больше не пытался ее остановить. Марика с трудом отодвинула тяжелый засов и, приоткрыв ворота, шагнула внутрь, в кромешный ад. Топот, ржание, хрип слились в одну пронзительную какофонию. Взбесившиеся жеребцы вставали на дыбы и били копытами куда попало. Они мотали головами и натужно ржали. С губ слетали хлопья пены. Казалось, даже воздух вокруг пульсирует от дикой паники животных. Как только Марика оказалась лицом к лицу с опасностью, страх, тугим клубком ворочавшийся у нее в груди, разом прошел. Она словно шагнула за ту черту, где ужас бессилен. Ее охватило удивительное спокойствие, будто все происходило не с ней, а она лишь наблюдала со стороны, как кто-то другой бросил вызов творившемуся безумию.
Марика поискала глазами Резвого. Конь бил копытами и яростно мотал головой. Девочка мысленно воззвала к своему любимцу, надеясь, что тот услышит ее молчаливый призыв. Резвый повернул голову и налитым кровью красным глазом уставился на хозяйку. Марика беззвучно уговаривала и успокаивала его. Конь вскинулся на дыбы и протяжно заржал, точно разрывался между двух огней: желанием повиноваться хозяйке и охватившим его бешенством.
Невозможность говорить жгла девочку. Если бы только она могла произнести ласковые слова, которые теснились у нее на языке. Ей казалось, что все невысказанное сплелось в золотой шар. Она даже ощущала в груди исходящее от него тепло. Повинуясь необъяснимому порыву, Марика воздела руки и направила открытые ладони на беснующихся коней. Она почти физически ощутила, как потоки золотого света незримыми лучами заструились по конюшне.
Постепенно кони стали затихать. Топот и ржание смолкли. Лишь тяжелое дыхание и похрапывание лошадей говорили об их недавнем возбуждении.
Марика не замечала перемены, происшедшей с животными, и даже не осознавала, что сотворила чудо. На какое-то время мир вокруг перестал для нее существовать. Она всецело отдалась пронизывающему ее свету и словно растворилась в волнах бескрайнего счастья.