— Кто не посвящал?
— Те, кто взял брошенное, никому не нужное, развалившееся производство, которому я отдал жизнь, под свое крыло. И позволил мне делать то, что я умею и люблю.
— Значит, вас не интересует, кто убил Графа и Алоизию?
— Кого?
— Луизу, Алоизией я ее называл… за глаза.
— Представьте себе. Пусть это интересует следственные органы. У каждого свое предназначение, доктор.
Першин понял, что больше из него ничего выжать не удастся — чего-то говорить не станет, опасаясь своих покровителей, а чего-то попросту не знает. Он встал и, кивнув Масличкину, не спеша пошел к машине. Но потом все же не удержался — повернувшись к нему вполоборота, спросил:
— И как там, под крылом? Тепло?
— Не жалуюсь. И вы напрасно иронизируете — меня не в чем упрекнуть. Я не произвожу ни атомные бомбы, ни даже патроны. И не краду у нищих — мне достаточно платят. А не станет меня — придет другой. Только и всего.
Говорить с ним было не о чем, как не за что и осуждать. Таких масличкиных в России расплодилось великое множество. В газетных объявлениях о найме на работу их называли «людьми без комплексов».
«А платят тебе все-таки за молчание, — подумал Першин, выруливая на трассу. — Впрочем, так же, как и мне».
На въезде в Москву стал накрапывать дождь. Солнце уже, должно быть, приближалось к закату, но небо затянули тучи, и Першин теперь не знал, с какой стороны оно находится.
На подъезде к дому — метрах в двадцати у П-образной арки — он увидел бежевую «волгу» с тонированными стеклами. Она стояла неподвижно, плотно прижавшись колесами к поребрику, но когда Першин свернул во двор, мигнула фарами и поползла за ним.
Игра в прятки ему успела порядком надоесть. Не то чтобы он был измучен слежкой, однако все эти адские дни и ночи последних двух недель походили на беспрерывную, изнуряющую игру в прятки, и проклятая «волга» стала точкой кипения. Резко остановившись, он сдал назад и повернул ей навстречу. В свете фар отчетливо прочитался номер. Першин выскочил из салона и направился для решительного объяснения с теми, кто, очевидно, следил за ним, но «волга» вдруг сделала лихой «инспекторский» разворот и, испуганно взвизгнув покрышками, помчала в направлении Смоленского бульвара.
Взгляни на это кто-нибудь со стороны — будто прохожий избавлялся от приблудившегося, нежеланного пса, повернувшись к нему лицом и шагнув навстречу: оставалось только камень швырнуть. Першин поискал камень, но не нашел и вернулся в машину.
Едва он въехал во двор и остановился на привычном месте — между мусоросборником и спортплощадкой, огороженной рваной сеткой, — острая, как змеиное жало, догадка пронзила его: Вера!.. Не помня себя, он пулей помчался по двору и, перепрыгивая через три ступеньки, поднялся на третий этаж. Одной рукой вдавив кнопку звонка, другой принялся лихорадочно обшаривать карманы в поисках ключей, но едва нашел их, дверь распахнулась, и в проеме предстала перепуганная Вера.