Так империя Габсбургов заметала следы убийства…
Не лучше ли было признать и покаяться? Как жил ван Свитен, которого Моцарт уважал и который ценил гений Моцарта, после того как приказал хоронить его во рву для нищих и бродяг? Как он смотрелся в небо?
Пройдет десять, двадцать, тридцать лет, и Сальери, движимый сумасшествием, пробудившейся совестью или жаждой геростратовой славы, сознается.
Что такое для вечности тридцать лет?..
— Куда мы все-таки едем? — подозрительно разглядывая улицы знакомого маршрута, спросила Вера.
— На одну ночь, Вера. В крайнем случае — на две. Завтра я постараюсь снять квартиру.
— Но что я скажу им?
— Ты ничего не будешь говорить. Предоставь это мне. И помолчи, пожалуйста, я ничего не вижу…
Непогода разгулялась вовсю, стеклоочистители с трудом справлялись со своей работой.
«Если товарный поезд движется со скоростью тридцать пять километров в час, то за одиннадцать часов он пройдет триста восемьдесят пять километров, — думал Першин. — Автобус увозил меня на юг — не уходить же им было через всю Москву, зная, что руоповцы организовали поиск? Определенно на юг — кратчайшим путем через МКАД… Савелово — на севере в ста двадцати километрах, если поезд миновал Москву… Что ему, груженному сельхозтехникой, было делать в Москве?.. Остается двести шестьдесят… Сколько и какой продолжительности было остановок?.. Если половину сбросить на них, то остается сто тридцать. Да. Так: машиной со скоростью девяносто ехали часа два, не больше. Северное направление исключается. Остается сектор радиусом в сто тридцать километров — юг, юго-восток, юго-запад… Сколько в этом секторе озер с болотистым берегом, скошенным лугом перед железнодорожной насыпью и полосой леса, переходящего в молодняк?.. Сто тридцать километров по каждой железнодорожной ветке вниз, вправо и влево от Москвы. Не так уж много… Озеро. Лес. Луг. Болото…»
Они подъехали к дому Веры. Першин остановился, заглушил мотор и, включив свет в салоне, достал атлас.
Нет, в этом богатом озерном крае положительно нельзя разобраться, не зная конкретного направления!
«А что, если его привезли туда только залечивать раны? — мелькнула мысль, странным образом не посещавшая его раньше, но возможность такого поворота ни обескуражить, ни остановить уже не могла: — Даже если он в отъезде или убит, след от него определенно приведет к Федору Градиевскому, которого похоронили раньше времени».
— Обещай мне ничего не предпринимать. И никуда не отлучаться. Только в редакцию и домой, — посмотрел на Веру Першин.
— Что ты собираешься делать, Моцарт?